Трагический эксперимент. Книга 1

А дальше пошло-поехало! Раз англичане говорят, что Наполеон — чудовище, значит, так оно и есть. И появился Лев Толстой с его антинаполеоновскими выпадами и „дубиной“. А чего ещё было ожидать от злобного отставного подпоручика, боявшегося больше врага своей жены и люто завидовавшего французскому младшему лейтенанту, ставшему не просто генералом, но ИМПЕРАТОРОМ! А ведь и тот и другой начинали службу в артиллерии…

Действительность совершенно не похожа на этот антинаполеоновский миф. Наполеон был не заурядным мясником, а универсальным гением. Он оставил после себя десятки побед, Французский банк, гражданский кодекс имени себя, по которому до сих пор судится Франция, имперский стиль в архитектуре и мебели — так называемый ампир. И фразу, с которой трудно спорить: „В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания. Значит, моё правление было не так уж плохо, как о том говорят? Я отстраивал деревни, осушал болота, заводил мануфактуры, соединил два моря каналом, строил дороги, сооружал памятники, а меня сравнивают с вождём гуннов Аттилой!“.

Главным противником человека, которого называли „корсиканским чудовищем“, был Александр I. Что мы помним об этом царе? Слова Пушкина: „Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда, нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда“? Как же ошибался юный ещё не Александр Сергеевич, а просто Сашка Пушкин в оценке этого человека! Попал, как Дантесу в пуговицу! Как тогда пушкинская пуля отскочила от пуговки его противника, так и это определение отскакивает от подлинного портрета государя императора Александра Павловича.

Отчество его я вспомнил недаром. Ведь правивший Россией в 1812 году царь был убийцей своего собственного отца! Он не просто убил его, но и, глазом не моргнув, правил после этого Россией почти четверть века. Мог ли такое сделать „слабый“ человек! А вот лукавый и сильный мог. Просто Александр как никто другой умел прятать свою силу. Говорят, он мучился от вины отцеубийства. Но мучения не мешали ему управлять гигантской империей. Помучится немножко и наслаждается. Ну и что, что папеньку замочил? Зато теперь император! И вообще в роду Романовых мочить надоевших родственников было в порядке вещей. Такая уж бандитская семейка! Бабушка Александра I — Екатерина — замочила своего мужа Петра III. И ничего! Вошла в историю под прозвищем Великой. А прадедушка — Пётр I — прикончил сына, царевича Алексея. Вот и Александру было не привыкать. Ему что папа, что Наполеон, надо будет — замочим! И спать пойдём, прикрыв плешь лаврами! Тем более что и плеши смолоду у Александра не было. Как всякий удачливый маньяк он отличался исключительно обаятельной внешностью. Дамы при виде этого царя так прямо падали — какая без чувств, а какая — прямо в постель.

Кстати, известный всей Европе факт убийства папаши всё-таки немного смущал Александра I. Когда уже после отражения нашествия Наполеона во время заграничных походов русский император стал упрекать одного из пленных французских генералов в жестокости, тот ответил: „Зато я не убивал своего отца!“ Александр I сразу же прекратил разговор.

И вот с этим отцеубийцей и маньяком Наполеон дважды пытался породниться! Он не просто заключил после побед при Аустерлице и Фридланде взаимовыгодный Тильзитский мир, открывший путь русской экспансии в Финляндию и на Балканы, но и попросил руку царской сестры.

Нужно заметить, что бывший лейтенант Буонапарте, как он первоначально именовался на корсиканском диалекте, был чем-то вроде предводителя международного мафиозного клана. Из-за французской революции корона Франции, по выражению Наполеона, валялась в канаве.

Вот он её и поднял — шпагой. После чего нацепил на себя, притащив из Рима папу венчать себя на царство. Не собственного папу, которого звали Карло и который к тому времени уже благополучно помер, а римского. Этот папа в Париж короновать Наполеона ехать очень-то не хотел, но новый император так на него цыкнул, сделал такие страшные глаза и пригрозил такими вполне земными, а не потусторонними карами, что папа послушался Наполеона, как когда-то маленький Наполеончик своего родного папочку.