Первая мировая прервала нормальное течение жизни. Так или иначе страдали все, от высших классов до низших. Неудачи на фронте в тылу воспринимались болезненнее, чем в войсках. Начался поиск виновных. Кто-то должен был ответить за всеобщее неудобство, за плохие новости, поступающие каждый день. Политический истеблишмент считал, что ему недостаёт власти. Император мешает. И вину за все неудачи на фронтах и в тылу, в том числе собственные, рождённые нераспорядительностью и неумелостью, переваливали на Николая и Александру. Эти настроения охватили генералитет, считавшийся опорой монархии.
Офицерский слой был оскорблён тем, как ведётся война. Они же кровь проливали, они видели, что там снаряды не подвезли, здесь отступления, совершенно неадекватные действия. Единственной инстанцией разгрузки всего общества становилась верховная власть.
В царском правительстве не было ни министерства информации, ни пропаганды. Историки отмечают: власть не умела ни обрадовать население победами, ни растолковать причины неуспехов.
Большое недовольство властью созревало и у деловых людей. Купцов, «выбившихся в люди» преимущественно из крестьян, ремесленников, мещан, власть не жаловала. Даже купцы 1-й гильдии (как правило, миллионеры, владельцы заводов, приисков, рудников, банков) не могли по существующим установлениям быть назначенными губернатором, министром, членом Государственного совета при императоре и даже председателем губернского земства. Могли лишь занимать выборные должности — градоначальника или гласных в думах. А на торжественных приёмах государь прежде шёл в залу, где его ожидало дворянство, а уж после — где томилось с дарами почтенное купечество.
Не им, фактическим столпам хозяйственной жизни страны, предоставлялась «зелёная улица», а иностранцам: на нефтяных промыслах в Баку — братьям Нобелям, Ротшильду и др., в строительстве первых малых электростанций — Сименсу, Гальске, Шуккерту, в угольной промышленности Донбасса или на золотых приисках Сибири — немецким бизнесменам…
Великий энциклопедист и радетель за Россию Дмитрий Менделеев с тревогой предупреждал: «Всякий, проживший 60–70-е годы, чувствовал, что страна не богатела, что надвигается что-то неладное. Корень зла был экономический и связанный с ошибочною торгово-промышленной политикой, выражающейся в необдуманном таможенном тарифе (благоприятствующем импорту в Россию). Крепостная, в сущности, экономическая зависимость миллионов русского народа от русских помещиков уничтожилась, вместо неё наступила экономическая зависимость всего народа от иностранных капиталистов…»
Купец 1-й гильдии Павел Бурышкин, издавший в эмиграции фундаментальный труд по истории третьего сословия «Москва купеческая», вспоминал: «Неприязнь между «аристократами крови» и «аристократами капитала» к концу XIX века переросла в хроническую вражду. Весьма сильно сказывалась в торгово-промышленных кругах Москвы непопулярность царской семьи». Попытки купцов перебежать к дворянам резко осуждались. П. Рябушинский, выходец из упрямых староверов (как и многие в сословии), запустил крылатый призыв: «Не надо гоняться за званием выродившегося дворянина!» Но у «выродившихся дворян», как будто бы упразднённых реформой 1861 года, власть осталась, к буржуазии не перешла.
Действия предпринимателей в России регламентировались государством весьма сурово. Учреждённые ещё Петром Великим коллегии (министерства) имели право разрешать или запрещать строительство заводов, фабрик, открытие рудников, контролировать производство и даже сбыт товаров. Держали административную и судебную власть над заводчиками и рабочими. Но мздой и подношениями вскоре стало возможно «порешать» любой вопрос.
Чтобы открыть в селе Родники при знаменитой фабрике, выпускающей ткань цвета хаки для обмундирования армии, техническое училище, владелец её, Николай Красильщиков, письменно убеждал чиновников Костромского губернского присутствия «в большей продуктивности труда грамотных рабочих сравнительно с неграмотными…», что «поспособствует улучшению материального положения рабочих, а следовательно, посодействует общему прогрессу промышленности страны».