Трактир 'Ямайка'

-- Вы отлично меня понимаете. Вы не могли бы не догадаться, что это я убил хозяина "Ямайки" и его жену. Да и разносчик не остался бы жить, знай я, что он там. За время моего рассказа вы, конечно же, составили себе полное представление об этом деле. Теперь вы знаете, что это я направлял все действия вашего дяди и что главарем он был лишь номинально. Он, бывало, сидел здесь со мной по ночам в том кресле, где сейчас сидите вы, а на столе перед нами была разложена карта Корнуолла. Когда я разговаривал с ним, Джосс Мерлин, гроза здешних мест, мял в руках шляпу, теребил прядь волос. Рядом со мной он был, как несмышленый ребенок, беспомощный без моих указаний. Несчастный шумный громила, который не знал, где "право", а где "лево"! Тщеславие напрочь приковало его ко мне. Чем большим злодеем он слыл среди своих сообщников, тем больше гордился этим. Удача сопутствовала нам, и он верно служил мне. Никто не знал, что он связан со мной. Вы, Мэри Йеллан, встали на нашем пути. Вы с вашими широко раскрытыми вопрошающими глазами, вашим дерзким любопытством вторглись в нашу жизнь, и я понял, что конец близок. Как бы то ни было, в нашей игре мы дошли до опасного предела, пора было прекратить ее. Как же вы меня изводили своим мужеством и совестливостью, и как я... восхищался вами! Конечно, вы не могли не услышать, как я прятался в пустой комнате трактира. А потом вы пробрались на кухню, а оттуда в бар и увидели веревку под потолком -- все это было предопределено. Тогда вы впервые бросили нам вызов. А затем вы тайком через болото последовали за дядей, который шел на встречу со мной у Раф-Тора, и, потеряв его в темноте, натолкнулись на меня и посвятили в свои тайные тревоги. Что ж, я стал вашим другом, разве нет? Дал вам добрый совет. Поверьте мне, сам мировой судья не сумел бы дать лучшего. Ваш дядя ничего не знал о нашем странном союзе, да и вряд ли сумел бы правильно понять меня. Он сам виновен в собственной гибели. Всему причиной его неповиновение. Я кое-что знал о ваших намерениях, что вы готовы выдать его при первой возможности. Ему не следовало давать вам повода. Тогда со временем ваши подозрения рассеялись бы. Так нет же, в канун Рождества он соизволил напиться до чертиков и учинить такое, на что способен лишь последний болван и дикарь. Тут уж, конечно, вся округа встала на дыбы. Тогда мне стало ясно, что он себя выдал, и, когда ему набросят петлю на шею, он выложит свою козырную карту и назовет имя подлинного главаря. Поэтому он должен был умереть, Мэри Йеллан, а с ним и ваша тетя -- его верная тень. И, будь вы в то время в "Ямайке", вы бы тоже... Нет, вы бы не умерли.

Наклонившись к ней, он взял ее за обе руки и потянул к себе. Они стояли лицом к лицу.

-- Нет, -- повторил он, -- вы бы не умерли, вы бы уехали со мной, как уедете сейчас.

Она заглянула ему в глаза, но прочесть в них ничего не смогла. Они снова были холодны и лишены какого-либо выражения. Но по тому, как он крепко сжал кисти ее рук, она поняла, что ей не вырваться.

-- Вы ошибаетесь, -- произнесла она, -- вы убили бы меня тогда, как убьете теперь. Я не поеду с вами, мистер Дейви.

-- Смерть, но не бесчестие? -- проговорил он. Маску его лица прорезала тонкая линия растянувшихся в улыбке губ. -- О нет, я не поставил бы вас перед подобным выбором. Вы представляете себе жизнь по старым книгам, в которых злодей прячет под старой одеждой хвост, а из ноздрей его вырывается пламя. Вы показали себя опасным противником, и, отдавая вам должное, я предпочел бы, чтобы вы были на моей стороне. Да и как можно погубить вашу молодость и привлекательность! Прежде нас связывали узы дружбы. Со временем мы смогли бы восстановить их.

-- Вы вправе обращаться со мной, как с глупым ребенком, мистер Дейви, -- горячо заговорила Мэри. -- Я дала вам к этому повод еще в тот вечер, когда натолкнулась на вас на болотах. Та дружба, что была между нами, обернулась для меня на самом деле насмешкой и бесчестием. Вы невозмутимо давали мне советы, когда на ваших руках едва обсохла кровь невинного человека. Мой дядя был, по крайней мере, честнее. Он терзался. Каких мук ему стоило хранить тайну этих страшных преступлений, даже когда он был трезв. Он не знал покоя ни днем, ни ночью: он бредил во сне. Но вы... вы облачились в одежды священника, прикрылись святым распятием... О, вы знали, как отвести от себя подозрение! И вы говорите мне о дружбе!