Трактир на Мясницкой

– Конечно! – снова воскликнула Катюшка. – Ведь разрыв отношений – это… Это такая боль, – она вздохнула. – И отчаяние прямо-таки безысходное. За что бросил, почему? Ведь все вроде было хорошо. И думается об этом постоянно, и разговариваешь все время с ним, что-то доказывая, укоряя, споря. А на самом-то деле сама с собой разговариваешь. Настоящее помешательство, да и только. И надежда, что все еще можно поправить, изнутри, как ржавчина, разъедает, хотя и понимаешь, что изменить уже ничего нельзя… Вот эта надежда и толкает искать встреч с бывшим возлюбленным, чтобы объясниться, что-то доказать, уговорить вернуться, наконец. По пятам за ним ходишь, как собачонка, чтобы выслушал, а главное – пожалел. Но исправить ничего не удается, и наступает агония чувств. Больно так, что хоть воем вой, – невольно вздохнула Катюшка, как будто сама только недавно пережила подобное состояние. А может, и правда, пережила… – И выбить клин клином не удается: заводишь нового мужика, все ему позволяешь, но всякий раз сравниваешь нового мужчину с тем, что бросил. И сравнение это не в пользу нового. И понимаешь, что заходишь в тупик. А он может этого и не замечать. И боль не приглушается. И в постели ты лежишь будто бы не с ним, а с тем, прежним… А потом наступает новая стадия. Заключена она в форму мщения. Любви уже нет. Есть ненависть к тому, прежнему. И она пылает внутри огнем, который не так просто затушить. Иногда сделать это просто невозможно. Да и не хочется. Многие женщины на этой стадии и зацикливаются. И вредят своим прежним. Мстят как можно больнее, вплоть до убийства. Ведь только так можно освободиться от зависимости…

– Стоп, – что-то внутри меня включилось, но я пока не понял что. – Убить, чтобы освободиться от зависимости, ты так сказала? А от какой зависимости освободиться?

– Ну, как? – Катюшка посмотрела на меня как на пацаненка, только-только пошедшего в первый класс. – Женщины во многом очень зависят от мужчин. И привязываются к ним исключительно исходя из черт характера мужчин, пусть даже и не очень лучших. Иногда мужчины держат возле себя женщин просто так, чтобы была под рукой. Авось как-нибудь потом и сгодится.

– Да, так бывает, – согласился я.

– Ну, так вот, – промолвила Катюшка. – И мы, женщины, все это прекрасно видим и понимаем. Это вы, мужчины, думаете, что баба просто привязалась, как кошка, и знать ничего не знает. Знает баба, все она знает. И все время хочет освободиться от этой привязанности. Только вот получается это далеко не всегда.

– А если мужика убить, значит, получится и освободиться от его зависимости? – спросил я.

Внутри меня снова что-то словно включилось, и в голове всплыл образ Сергеевой. Не Аделаиды Максимовой или Тамары Голубевой, хотя предсмертное слово «сука» вполне подходило им обеим, а именно сушефа ресторана «Трактир на Мясницкой» Натальи Михайловны Сергеевой. Подсознание выдало мне ее образ со всеми фразами, намеками и полунамеками относительно Натальи Михайловны. Это ведь ей не хватало свободы и независимости. Это ведь она хотела освободиться от влияния Максимова. Ай да Катюшка. Ай да молодец!

Я благодарно посмотрел на девушку. И она, думая, что я жду ее ответа, сказала:

– Да, все так. В случае смерти объекта привязанности самой привязанности тоже не будет. Это же ясно как день. А освобождаются от привязанности таким образом только те женщины, которые входят в самую опасную категорию. Которые никогда и ничего не прощают. И таких женщин, – Катюшка хитро прищурилась, – не так уж и мало.

– Чур меня, – произнес я и передернул плечами.

Катюшка уже открыто усмехнулась.

– Интересно как у вас все устроено, – съехидничал я.

– Ничего интересного, все устроено вполне понятно и обычно, – не согласилась девушка. – Просто ты мужчина и не можешь посмотреть на ситуацию глазами женщины.

– Естественно, не могу, – констатировал я и с чувством добавил: – И… спасибо тебе.

– Не за что.

– Нет, есть за что. Ты многое мне прояснила.

– Слушай, а ты правда думаешь, что передача у меня может получиться классная?

– Правда, – ответил я честно.

* * *

Володя позвонил аккурат во время того, как я обдумывал сказанное Катюшкой применительно к Наталье Сергеевой. Отравить Максимова она вполне могла. И мотив имелся весомый, если принять во внимание психологию женщин, про которую мне так хорошо поведала Катюшка. Но вот зачем Сергеевой нужно было убивать Голубева?

– Ну, что, как наши успехи? – спросил я Коробова. – К кому из наших фигурантов ездил отставной зэк и домушник Скворцов-Птаха?

– Не к Аделаиде Максимовой. – Володя выдержал мхатовскую паузу. – Он ездил к…

– Погоди, погоди, – перебил я своего друга. – А хочешь, я с первого раза догадаюсь, к кому ездил покойный Скворцов и кто является его московским родственником?

– С первого раза? – с сомнением переспросил Володька.

– С первого! – уверенно подтвердил я.

– Ну, попробуй, – в голосе Володи я почувствовал снисходительные нотки.

– Отставной зэк и домушник по кличке Птаха ездил… – тут уже я сделал эффектную театральную паузу, после чего выпалил: – к Наталье Михайловне Сергеевой.