Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Не прошло и недели, как Шлоссер, простившись с отцом, приехал в Берлин, где был тут же принят Канарисом. От покровительственных добродушных интонаций адмирала не осталось и следа — он был сух и официален. Канарис сообщил Шлоссеру, что ему поручается ответственное задание — создать в кратчайший срок надежный канал для продвижения крупной дезинформации в ставку русских. В характер дезинформации Канарис Шлоссера не посвятил, сказал лишь, что речь идет об информации, доступ к которой может иметь довольно узкий круг офицеров генштаба, абвера и чиновников МИДа.

Для создания канала Шлоссеру надлежало с помощью местного отделения абвера и в контакте с СД выявить советского разведчика и, используя его, организовать радиоигру с разведкой русских. «Маленький адмирал» дал Шлоссеру ряд советов. Он не стал скрывать, что с аналогичной задачей направляет в другие пункты еще трех офицеров. Правда, при этом он заметил, что очень хочет, чтобы задача, поставленная лично фюрером, была решена именно Георгом, в Таллине.

Через несколько дней Шлоссер доложил адмиралу общий план операции, получил его согласие и вылетел в Таллин.

Погруженный в свои мысли, Шлоссер вернулся в комнату, посторонился, уступая дорогу тащившему чемоданы солдату. Он вынул из саквояжа портрет отца и поставил его на письменный стол. На портрете генерал был спокоен и чуть-чуть ироничен.

— Господин барон. Как прикажете распланировать квартиру? — спросил за спиной Хельмут.

Шлоссер перешагнул через чемоданы и подошел к стоявшему у двери Хельмуту.

— Гостиная, — сказал он. Указал на висевший на стене натюрморт. — Убрать. Мебель оставить. — Шлоссер прошел в соседнюю комнату и оглядел ее. — Кабинет. — Внимание Шлоссера привлекла висевшая на стене гравюра с роденовского «Мыслителя». Барон стал разглядывать ее, прочитал надпись: «Дорогому Самуилу Абрамовичу от благодарных учеников».

Хельмут тоже прочитал надпись, хотел снять гравюру, но Шлоссер его остановил:

— Оставить. Стол к окну, ковер убрать.

С улицы донесся автомобильный сигнал. Шлоссер покосился на окно и вернулся к гравюре. Он рассматривал ее долго и внимательно, не повернулся, хотя отлично слышал твердые шаги вошедшего унтер-офицера.

— Господин майор, фрегатенкапитан ждет вас у себя.

— Хорошо. — Шлоссер снял гравюру, подошел к другой стене и позвал: — Хельмут! — Когда старый слуга подошел, приказал: — Повесить сюда.

Абвернебенштелле-Ревал[1] размещалась в Таллине по улице Койдула, 3, в сером пятиэтажном доме, и среди офицеров абвера именовалось «Бюро Целлариуса». Георгу фон Шлоссеру польстило, что фрегатенкапитан Целлариус прислал за ним личный «опель» и, видимо, предупредил охрану, так как при виде майора и его помощника солдаты охраны щелкнули каблуками и вытянулись.

Дверь в приемную Целлариуса была открыта. Секретарь, женственная, но с военной выправкой блондинка, поднялась навстречу, дружелюбно улыбнувшись, сказала:

— С приездом, господин барон.

Шлоссер вспомнил показанную Канарисом фотокопию письма этой женщины, адресованного знакомой, с характеристикой своего начальника: «Нет чистоты настоящего арийца, но хорош».

— Здравствуйте, фрейлейн Фишбах. — Шлоссер поклонился.

— О, я польщена, барон! Вы знаете мое имя. — Она подошла, помогла Шлоссеру снять плащ.

— Мой помощник лейтенант Заукель, — Шлоссер чуть заметно повернул голову, — расскажет вам, фрейлейн, последние берлинские новости. — Он кивнул лейтенанту на кресло в приемной и, довольный, что сумел избавиться сразу от обоих, вошел в кабинет.

Александр Целлариус, широкоплечий здоровяк с густыми каштановыми волосами, вышел на середину кабинета и, здороваясь со Шлоссером, сказал:

— Вы большой любезник, барон. Я уже думал, вы никогда не расстанетесь с фрейлейн Фишбах.

— Простите, фрегатенкапитан, но теперь и мой верный Заукель и ваша очаровательная Фишбах лишены возможности слышать нашу беседу. Адмирал узнает о ней только от вас и от меня.

Целлариус, запрокинув кудрявую голову, расхохотался:

— Браво, барон! Садитесь. — Он пододвинул майору кресло, а сам развернул удобнее столик, подвинул пепельницу, сигареты, зажигалку, сел рядом. — Я рад с вами познакомиться, майор. Еще больше рад вашему возвращению в строй. В сороковом я читал вашу справку о военном потенциале русских. Это был уникальный документ.

— Уникальный, — согласился Шлоссер, прикурил от предложенной Целлариусом зажигалки и благодарно кивнул. — Два года отпуска за плохие документы не предоставляют.

— Ничего, барон, теперь вы отыграетесь.

— Война с русскими — не партия в кегли.

— Вы правы, барон. — Целлариус вздохнул.

Шлоссер прошелся по кабинету, посмотрел на висевшую на стене карту, где было крупно написано: «Группа „Север“», довольно долго изучал ее, затем сказал:

— В этом году главное наступление будет на юге. Наступать повсеместно мы уже не в силах. Как вы считаете, нападет Япония на русских? Не даст им возможность высвободить дальневосточную армию?