Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Скорин посмотрел на серые массивные стены, на дома с узкими окнами-бойницами, построенные для защиты от немецких захватчиков, ничего не ответив, достал пачку сигарет, протянул унтерштурмфюреру. Гестаповец недоуменно взглянул на него, взяв сигарету, щелкнул зажигалкой.

— Вы щедрый человек, капитан, — растягивая слова, сказал он.

— Фронтовая привычка, — ответил Скорин. — Где ваш молодой смущающийся друг?

— Курт? Он сегодня в наряде, охраняет господ разведчиков. — Гестаповец сделал пренебрежительную гримасу.

— С каких пор в гестапо держат болтунов? — Скорин посмотрел ему в лицо. — Или я вам показался подозрительным, вы рассказали обо мне начальству и получили задание меня прощупать?

Испугавшись разоблачения, Хонниман попытался изобразить негодование.

— Нас всегда подозревают в провокациях. Просто я не люблю зазнаек из абвера. Если проверять каждого боевого офицера, гестапо должно вырасти в сто раз.

— Значит, сейчас вы проверяете каждого сотого? — спросил Скорин.

— Не придирайтесь к словам, капитан. — Гестаповец встал, похлопал по ладони перчатками. — Идемте обедать?

— Я собирался подняться на самый верх. — Скорин поднял голову. — Неизвестно, когда я снова попаду в Таллин…

— Но время обеда. — Гестаповец посмотрел на часы. — Пока вы подниметесь и спуститесь…

— Пожалуй, вы правы, — согласился Скорин.

Вскоре они миновали здание абверкоманды, перешли на другую сторону улицы и вошли в казино с табличкой: «Только для офицеров».

— Если нас плохо покормят, я вам не прощу эту прогулку через весь город, — сказал Скорин, снимая плащ.

— Приложу все усилия, капитан. Садитесь. — Гестаповец подвел Скорина к пустому столику. — Я схожу на кухню.

Он вышел во второй зал, где находился телефон, и увидел майора Шлоссера.

— Добрый день, господин барон. — Хонниман поклонился Шлоссеру и кивнул бармену, с которым тот разговаривал.

— Здравствуй, Карл! — Шлоссер протянул ему руку. — Что будешь пить?

— Спасибо, господин барон, я здесь не один. Мой приятель сидит в том зале, мне неудобно оставлять его одного. — Хонниман торжествующе взглянул на Шлоссера и разочарованно отметил, что барон никак не реагирует на сообщение.

— Высокий капитан? — равнодушно спросил Шлоссер. — Я видел, как вы входили. Иди, иди, я, возможно, подойду.

Не полагаясь на гестаповца, Шлоссер уже сам навел справки о находящемся в отпуске после ранения капитане Пауле Кригере, узнал, что Грета Таар действительно до сорок второго года проживала в Таллине.

Капитан становился фигурой второго плана. Сейчас Шлоссера больше интересовал майор интендантских войск, который, как выяснилось, приехал три дня назад по каким-то коммерческим делам. В настоящий момент майор сидел за одним из столиков и усиленно накачивал коньяком «болтливого» абверовского лейтенанта, не без успеха исполнявшего роль пьяницы. Иногда лейтенант останавливал свой взгляд на бароне, и тогда в его мутных глазах проскальзывала какая-то мысль. В нарушение инструкции он мог узнать Шлоссера. Барон испугался, что лейтенант в пылу служебного рвения подмигнет или сделает другую глупость, расплатился и перешел в другой зал. Увидев барона, Карл Хонниман встал, учтиво поклонился.

— Добрый день, господин барон, — сказал он.

Шлоссер понял: гестаповец предлагает ему познакомиться с высоким капитаном, и мысленно обозвал Хоннимана ослом. Кем бы ни был этот капитан, он мог видеть, как пять минут назад гестаповец разговаривал со Шлоссером.

— Добрый день, Карл. Что, в гестапо принято здороваться по пять раз в день? — Шлоссер подошел, бросил на Скорина безразличный взгляд, кивнул: — Приятного аппетита, капитан.

— Спасибо. — Скорин, чуть привстав, отодвинул свободный стул. — Присаживайтесь, господин барон.

Его уверенный, спокойный голос, манера держаться с чувством собственного достоинства заинтересовали Шлоссера. Он сел на предложенное место. Хонниман представил офицеров. Скорин, извинившись, продолжал есть. Шлоссер, не скрывая любопытства, разглядывал нового знакомого. Скорин прикончил порцию сосисок, вытер корочкой хлеба тарелку, отставил ее, отхлебнул из глазированной глиняной кружки пиво, спросил:

— Что вас во мне заинтересовало, господин майор?

— Уверенность, капитан. Вы чертовски уверенный человек. — Шлоссер подозвал кельнера, заказал три коньяка, снова повернулся к Скорину. — В последнее время я редко встречаю спокойных и уверенных людей.

— Вы пессимист, господин майор. — Скорин сделал небольшое ударение на слове «господин».

Шлоссер понял намек и ответил:

— Нет, господин капитан, я не пессимист, я реалист.

Кельнер принес коньяк, расставил рюмки. Карл Хонниман неуверенно улыбался и никак не мог решить, что лучше — вмешаться в разговор или молчать. Пока он колебался, Скорин попробовал коньяк, одобрительно покачав головой, спросил:

— Вы, видимо, большой начальник, господин майор?

— Как, пожалуйста? — Шлоссер сделал вид, что не расслышал.

— Я сказал, что вы, видимо, занимаете в абвере крупный пост, — пояснил Скорин и посмотрел на Хоннимана.

— О да! Но почему вы решили? — Шлоссер протянул портсигар, но Скорин сделал отрицательный жест.