Трактир «Разбитые надежды»

Когда сумерки окончательно размыли контуры предметов и дневной жар сменился холодом, Лешага решил сделать привал. Найдя затянутое ряской болотце, одно из многих, оставшихся после Того Дня, он развел неподалеку костер в неглубокой яме с отведенным в сторону, чтобы не привлекать чужаков, выходом дыма, достал из вещмешка рукав старой брезентовой куртки, набросал в него слоями песок, золу, мелкие камешки, затянул, оставив маленькое отверстие, набрал болотной воды в флягу и начал струйкой проливать ее сквозь получившийся фильтр.

— Лешага! — послышалось из кустов. — Можно и мне воды. Пожалуйста…

Леха усмехнулся.

— А что ж из кочкарника[3] не пьешь?

Марат с виноватой физиономией выбрался на прогалину к костру.

— Там же эти, пиявки, они могут выпить всю кровь. И водяной с кикиморами.

— Кикимора — это та накидка, в которой ты вчера бегал, — отозвался страж.

— Нет, кикимора — прислужница Темного Властелина. Она топит людей, а потом их Властелин к себе в чертог забирает и делает из них прорв, — уверенно заявил юнец, снимая обувь и закидывая повыше на поваленный ствол гудящие от долгой ходьбы ноги.

— А что такое чертог? — заинтересовался Леха.

— Знаю только, что в нем черти водятся, они Темного Властелина охраняют, — с превосходством в голосе объяснил чешуйчатый. — А черти — это самые отборные из волкоглавых.

Лешага только хмыкнул и отпил из котелка, начисто игнорируя умоляющий взгляд Марата.

— Лешага, а мне?

— Кикимор бояться — воды не пить. Чего с собой не взял?

— Я брал, но уже всю выпил. Ты очень быстро ходишь, — с восхищением и затаенным укором признался драконид. — Ну, дай глоточек, жалко что ли?

— Закон Дикого Поля запрещает тому, у кого есть вода, отказать в глотке умирающему от жажды. Но тот, кто не умеет добыть себе воды, долго не живет. Хуже того, он умирает от жажды даже на берегу. О кикиморах лучше никому не говори — засмеют. На, пей, — Лешага направил текущую из затянутого рукава струйку в рот юному искателю приключений и, дождавшись, когда тот удовлетворенно отвалится, спросил: — Ты зачем увязался за мной?

— Я уже говорил, — упрямо напомнил повеселевший юнец.

— Говорил, и я тебе ответил.

Чешуйчатый уселся по другую сторону костра.

— Лешага, ну что тебе стоит?! Ну, вот честное слово, я буду тебе полезным, я тебе всегда пригождаюсь. Мне очень надо стать таким, как ты.

— Будешь побеждать Темного Властелина?

— И это тоже, — глядя на огонь, кивнул Марат.

— А если тоже, то что еще? — Леха даже немного заинтересовался.

Драконид сделал вид, что не услышал.

— Лешага, скажи, только правду, тебе нравится Зарина?

Ученик Старого Бирюка только захлопал глазами, не находя слов.

— Ну, она хорошая. Много знает. Вот какую одежду сшила, — неуверенно ответил он.

— Ну да, — со вздохом подтвердил юнец. — Она от тебя без ума, я ведь вижу.

— Чего-чего?! — у Лехи перехватило горло. — Ты что такое выдумал?!

— Что слышал, — огрызнулся Марат. — А я без ума от нее. Но она только смеется и говорит, что я еще совсем зеленый, а я вовсе даже не зеленый! — глядя на скептическое выражение лица своего кумира, юнец спешно добавил: — Ну, разве что совсем чуть-чуть. Вот если я научусь быть таким, как ты… Ведь правда же, такая, как Зарина, — в голосе юнца слышалась мечтательность, — должна быть рядом с настоящим героем! Вот как был Арвен рядом с Арагорном!

— Это еще кто?

— Давай завтра, — пробормотал зевающий чешуйчатый, — когда дальше пойдем, я тебе расскажу, извини, так умаялся, глаза слипаются.

Если бы Леха и стал возражать, то скорее всего без особого успеха. Уставший за день драконид заснул, не договорив. Просто уткнулся головой в колени и завалился на бок, разомлев от тянущегося по земле тепла.

— Эх, — махнул рукой бывший страж, с невесть откуда взявшейся беззлобной, насмешливой улыбкой глядя на сопящего во сне Марата. — Куда ж с таким тащиться-то? И шли-то всего ничего, от полудня до заката, а вон как вымотался. — Он вдруг поймал себя на мысли, что уже думает о юнце как о своем будущем спутнике. — Нет-нет, утром, чуть рассветет, надо, подальше от беды, отослать его обратно. Если так-то чуть жив, то уж дальше соваться и вовсе резона нет.

Он махнул рукой, достал из вещмешка тонкие длинные плетеные струны из жил убитого им живоглота. Чутье подсказывало, что где-то здесь, таясь в лесу, обитают мелкие, но вполне съедобные зверьки. В своих прежних странствиях он таких не видел и не чувствовал, но в принципе мог описать. Немного крупнее большой речной крысы, не хищные, питаются всем, чем попадется: травой, корнями, зерном… Он быстро связал затягивающуюся петлю, примотал ее к согнутой ветке, зацепил за воткнутый в землю сучок, положил в середину кусок лепешки, прихваченной из селения. «Надо будет сделать таких несколько. Поставлю вокруг лагеря, не помешает».

* * *

Утро опять началось до рассвета, с возмущенного стрекотания пойманного зверька. Тот висел на раскачивающейся ветке, суматошно размахивая лапами, щелкая торчащими из пасти двумя длинными, тупыми клыками.

— Это же байбак! — невесть чему обрадовался Марат. — Он безвредный.