Трам-парам, шерше ля фам

Ранним утром в конце сентября прораб привез гастарбайтеров на объект и поставил перед ними задачу. Сам он русским языком владел не очень, бригадир Змиетдин владел им еще хуже, остальные рабочие знали по-русски только два слова, и оба непечатные, поэтому инструктаж длился довольно долго. Наконец гастарбайтеры поняли задачу и приступили к ее выполнению, а прораб отправился на другой объект, где трудилась такая же таджикская бригада.

Змиетдин раздал лопаты, рабочие спустились в котлован и приступили к расчистке. Однако стоило одному из них махнуть лопатой пару раз, как он на что-то наткнулся.

При ближайшем рассмотрении это что-то оказалось человеческим телом.

Точнее, трупом, который пребывал в таком состоянии, что ничего человеческого в нем уже не осталось.

Таджик охнул и позвал Змиетдина.

Тот тоже охнул и схватился за голову.

– Смотри, дядя Змиетдин, – сказал землекоп по-таджикски. – Баба, однако.

– Почем ты знаешь, что баба? – спросил бригадир, приглядываясь к покойнику.

– Нутром чую! – отозвался рабочий. – Я два года дома не был, бабу под землей чую!

– Если ты ее под землей чуешь, зачем тогда откапывал?

– Однако полиция звать надо, – гнул свое землекоп.

Змиетдин задумался.

Звать полицию ему категорически не хотелось. Всякие столкновения с правоохранительными органами в лучшем случае заканчивались для него потерей денег, а в худшем… О худшем не хотелось даже думать.

Первой мыслью несчастного Змиетдина было закопать ее глубже и сказать односельчанам, что они ничего не видели. Правда, он вовремя вспомнил, как один его соотечественник именно так поступил с найденным трупом. Позже этот труп случайно нашли, и несчастного гастарбайтера посадили за убийство, которого он, понятно, не совершал.

Поэтому осторожный Змиетдин решил связаться с прорабом и переложить на него всю тяжесть ответственности.

Он позвонил прорабу по мобильному и сказал замогильным голосом:

– Однако приезжай обратно, мы тут баба нашли!

– Некогда мне, – отрезал прораб. – И я вам велел котлован расчищать, а не с бабами развлекаться!

– С этим баба нельзя развлекаться, – возразил Змиетдин. – Он, однако, мертвый совсем. Совсем, совсем мертвый.

Прораб наконец понял, что случилось что-то серьезное, и примчался на объект. Увидев труп, он пришел в ужас.

Прораб был человеком опытным, и весь его прежний опыт говорил о том, что вызывать полицию не стоит. Ничего хорошего из этого не выйдет, будут одни сплошные неприятности и головная боль. Даже если убийство неизвестной не повесят на его бригаду, строительные работы обязательно приостановят, сроки будут сорваны, а значит, хозяин ничего не заплатит.

С другой стороны, если предъявить труп сейчас, можно убедить представителей власти, что это полуразложившееся тело лежит в котловане не меньше двух-трех месяцев, а значит, ни он, ни его бригада не имеют к этому никакого отношения. Если же труп найдут еще через несколько месяцев, точно определить время смерти будет невозможно. Тогда и он, и рабочие запросто могут попасть в число подозреваемых.

Несчастный прораб так глубоко задумался, что не заметил, как в окне башни над забором соседнего участка блеснули два ослепительных солнечных зайчика.

Цецилия Борисовна, теща бизнесмена Воротилова, поднесла к глазам бинокль.

Цецилия Борисовна жила в загородном доме Воротилова круглый год. Дом был просторный, со всеми мыслимыми удобствами, включая русскую баню, финскую сауну, турецкую парную и японскую баню фурако, которая вообще-то не баня, а кедровая бочка с горячей водой. В доме у Воротилова имелась прислуга, от кухарки и садовника до собственного массажиста, готовая по первому требованию выполнить любой каприз хозяйской тещи. Цецилия Борисовна, тем не менее, считала, что находится в ссылке или даже в одиночном заключении.

Дело в том, что она была дамой с активной жизненной позицией, проще говоря, обожала совать нос в чужие дела, а в загородном доме ей совершенно негде было развернуться. Именно из-за активной позиции Воротилов загнал тещу на Карельский перешеек – после того, как два или три раза едва не потерял большие контракты и здорово испортил отношения с крупным чиновником городской администрации.

Цецилия Борисовна пыталась призвать на помощь дочь, но та почти все время находилась в астрале, и мелкие земные проблемы ее нисколько не интересовали.

В итоге сосланная на край земли Цецилия Борисовна ужасно скучала и проводила долгие часы на башне особняка, как средневековая принцесса, наблюдая в бинокль за жизнью соседей.

Комнату в башне она назвала своей светелкой и на стену повесила картину Сурикова «Меншиков в Березове», намекая тем самым на свое положение политической ссыльной. Когда кто-то из немногочисленных гостей сказал ей, что у нее очень хорошая копия, Цецилия ответила, что это вовсе не копия, копия давно висит в Третьяковке, а у нее как раз самый что ни на есть подлинник кисти Сурикова.