Трамлин-полет

- Все, дядя гонщик, выключай. - Антон посмотрел на часы. - Сейчас восемь ноль-ноль. Тебе ровно сутки на то, чтобы вымыться, отоспаться и собраться. Завтра в двадцать ноль-ноль отбываем в Киев. Я еду с тобой. Двигатель хотя и прикатан, но ты без меня запорешь его в два счета. Знаю я вас - гонщиков! До завтра!

Он стащил меня с сиденья и толкнул в сторону раздевалки.

- Давай, давай... проваливай - без тебя все закончим.

В шесть вечера прозвенел будильник. Я сел на кровати, но еще некоторое время продолжал спать. В сознании медленно всплывали разрозненные эпизоды вчерашнего вечера - того, как меня будили: вначале в душевой, где я умудрился заснуть, потом в метро, потом в троллейбусе. Все. Больше ничего не помнил. Открываю глаза, и первое, что вижу, - стрелки часов. Пятнадцать минут седьмого. Сна как не бывало. По всему телу разлилась приятная волна бодрости. Чувство того, что наконец-то завершена огромная, почти нереальная работа, которая открыла двери в новый для меня мир, рождало бурную неописуемую радость.

Минуты счастья, как правило, осознаются задним числом. Тогда же была редкая, а пожалуй, даже единственная ситуация, когда я понимал, что счастлив. С тех пор прошло десять лет, и за этот период мне ни разу не довелось испытать подобное. Был каторжный труд, были победы, которые, конечно, приносили радость, но само чувство радости приходило потом, а в те мгновения было лишь ощущение полного опустошения и безмерной усталости.

В двадцать ноль-ноль Антон не появился. Я уложил в автомобиль вещи и ходил вокруг него кругами, поглядывая на часы. Все как будто вымерло - ни души. В половине девятого я уже не знал, куда себя деть. Звонил несколько раз Антону домой - не отвечает.

Сел в машину, захлопнул дверь, немного посомневался и завел двигатель. И как только услышал его ровный, басовитый звук выхлопа и характерное цоканье карбюраторов - внутри у меня все потеплело, прошла нервозность. Я положил правую ногу на педаль газа и мягко нажал. Мгновенная заминка... и замкнутое пространство бокса, где стоял автомобиль, казалось, раскололось на несколько частей от грома двигателя. Стрелка тахометра рванулась к пяти часам. Я отдернул ногу, и не успел затихнуть рев мотора, как послышался крик Антона:

- Я тебе погазую! Ноги девать некуда? Почеши ими за ушами - тогда и голова будет при деле. Похоже, она у тебя ни на что больше не годится!

Я сразу же представил, как в ожидании Антона сижу у машины и попеременно - то одной, то другой ногой чешу у себя за ухом. Рассмеялся. Антон плюхнулся на сиденье рядом. Веки у него были воспаленные, и выглядел он сильно помятым.

- Чего смеешься? Уже девять, а нам еще надо ко мне за вещами ехать. - Он сказал это так, как будто я, а не он, опоздал на целый час.

Когда выехали из города, Антон, прежде чем уснуть, дал совет:

- Держи обороты в пределах трех с половиной - четырех тысяч. Если почувствуешь что-то неладное - разбуди.

К Киеву подъезжали рано утром. Я нисколько не устал, но был в каком-то оцепенении. Всю ночь очень бережно вел машину, боясь перегрузить двигатель.

Совершенно неожиданно прозвучал бодрый голос Антона, видимо, он уже давно не спал:

- А ну-ка, прибавь обороты тысяч до шести!

Я обрадовался, что наконец смогу почувствовать мощность мотора полной мерой.

Создалось впечатление, что автомобиль рванулся вперед еще до того, как я нажал на педаль. Тело вдавило в сиденье. Стремительно набегающая дорога стала быстро сужаться, и казалось, мы уже едем в сплошном узком коридоре из сосен. Опять, как тогда, на первой тренировке с Валерой, пьянящая эйфория ударила в голову и теплая, чуть покалывающая волна разлилась по всему телу.

- Я сказал до шести, а не до семи! - слышался откуда-то издалека голос Антона. - Тормози!

Я сбросил скорость. Он молча указал на место у обочины.

- Не глуши двигатель - пусть работает. - Как только машина совсем остановилась, Антон вышел и, открыв капот, продолжил: - Если, парень, ты будешь и дальше так балдеть от скорости, то плохи твои дела. Посмотри на себя - ты же бледный, как полотно, ни кровинки в лице. Тебе голова нужна не для балдежа - она думать должна, и причем в сто раз быстрее, чем в обычной жизни, а ты чуть газ открыл - и уже кайфуешь! Ладно, на первый раз прощается. - Он говорил между делом, успевая при этом, вслушиваясь в работу мотора, ловко орудовать инструментом. - Перекур. Выключай двигун - все в порядке.

С последним хлопком в глушителе на меня обрушилась полная тишина. Прошло несколько секунд, пока сквозь звон в ушах проявился легкий шум ветра в кроне соснового леса, пение птиц. Помню, как тогда поразил кричащий контраст между грубым железным чудовищем, из которого мы только что вылезли, и окружившей нас природой. Она как бы очень по-доброму улыбалась, глядя на наши ребяческие игры. Вдруг стало неловко за то, что мы носимся как чумовые, грохочем поутру мотором, пугаем птиц, зверей.

- Ну что? Отошел? - спросил Антон. - Давай, поехали. Времени в обрез.