Трамонтана [СИ]

— А у нас, внучек — наоборот, — отвечает дед, притащивший от летней печки котел с настоящим пловом. Плов деда научили готовить узбеки — во времена прежние, счастливые, с будущим. И получился плов так, что в микроавтобусе громко сглатывают слюну.

— Щас, хлопцы, и вам тарелки поставлю.

— Им нельзя, дед. Они на службе сейчас.

— Это еще как?

— Они меня охраняют.

— Да кого ж ты в том ресторане прибил? — не на шутку пугается дед.

— А ты откуда знаешь?

Дед машет рукой:

— Это тебе он адмирал, а мне Чирок. Ты, типа, не знаешь, как тут новости ходят. У нас, как его Тамарка подносом огрела, село три дни кипишувало… Ладно, кто там в автобусе старший?

— Беш… Майор Боровой.

Дед подходит к белой машине и повелительно хлопает ладонью в звонко загудевший борт:

— Товарищ майор, давай личный состав на обед посменно. А то мы будем жрать, а вы слюну глотать — это не по-людски совсем.

Спустя минуты четыре из вагончика вываливается здоровенный стриженный мужик в камуфляжных штанах, шнурованных ботинках; на коленях штаны топорщатся от поддетой защиты. Выше пояса только белая майка. Пляжную безмятежность разрушает дужка гарнитуры между правым ухом и подбородком. На столе появляется третья тарелка и громадная ложка. Раздавая парящий рис, дед спрашивает:

— Когда с батькой помиритесь?

— Матери я через день звоню, — сразу надувается внук, — Они в курсе, что у меня все нормально.

— Да какое нормально у моряка теперь-то может быть! — качает головой дед, — И придумала ж какая-то тварь эти долбанные корабли Тумана! Ты хоть знаешь, что младшего так и не женили?

— Ну!? — мычит внук, пережевывая мясо, — А че так?

— Бабы! — машет рукой дед, — Сказала эта его городская… Селедка… Типа, моряк все равно потонет. Но раньше-то перед этим он еще лет пятнадцать плавал. А с такой войной — три месяца и на тебе гербовую бумажку вместо мужа. Тут народ шумит, что моряки уже совсем не нужны будут. В море же не выйдешь, топят на раз.

— Так дед, кончилась война же. Победили…

— Победили! По очкам. Аж стеклышки посыпались. Во, сам погляди! — дед обводит ложкой окоем.

Стол стоит под парой грушевых деревьев. Вокруг — небольшой затравелый дворик, в углу маленький домик. Поленница справа от входа сложена по ниточке. Обшивка дома выкрашена солнечно-желтой эмалью, ставни — белым, наугольники и прорезное фанерное кружево карниза — ярко-алым. Чистотой и строгостью линий двор с домиком напоминают палубу. Вокруг двора заборчик примерно по грудь — досочка к досочке, краска желтая, солнечная, выгореть не успела — заметно, что подновляли не позже весны.

За забором — развалины поселка Рожок. Линкор Тумана прорвался сюда единственный раз и кинул два залпа. Всего два десятка снарядов, а улицы Мира как не бывало: воронки да бугры вываленной земли. Прочие улицы после того обезлюдели — кто смог, уехал подальше от береговой черты. Кто же не имел сил уехать, тот и за домом своим не имел сил ухаживать.

И потому аккуратный домик в нагло-солнечной раскраске смотрится как вызов, как плевок в лицо противнику: всех не перестреляете! Мы отсюда не уйдем!

Внук ежится. Не сильно удачный фон для разговора.

Тем временем отъевшийся морпех идет за домик, где хлопает дверцей желтенькой постройки. Возвращается и скрывается в недрах микроавтобуса. На смену выкатывается второй — тоже крепкий и тоже стриженый под ноль — и дед ставит ему чистую тарелку, куда от души грузит плова.

— Ешьте, хлопцы. Сан Владимировичу привет передавайте от моржа старого, Юрки. Да от сына моего, с «бывшего флота», Семена. Сан Владимирович знает, кто и почему. А еще от Степана и Григория с «тоже флота». У меня только внук правильный, на «самом флоте» служил. Да и то сюда перевелся.

Штурмовик хмыкает:

— Да у тебя, лейтенант, вся семья на железе.

— Ну вот, дед, а ты еще спрашиваешь, с чего я во флот пошел, — откладывает ложку сытый лейтенант, — Куда ж еще мне было двигаться… Посоветоваться хочу.

— А я уж думал, кортиком похвастаться приехал, — щерится старик, — Так наш лучше. Я вот думаю, ты свою точилку для карандашей сдай, где взял. А носить будешь наш.

— Тот самый, что ли?

— Командир линкора в нашем роду — ты первый. Наш кортик будешь носить. На войне добыто, не стыдно комфлоту показать.

— Это Чирку что ли?

— Не борзей. Это мне он Чирок. А вот для тебя он адмирал. Ты ж у него личный ударный кулак теперь — веди себя прилично, не позорь фамилию.

— Ну дед, так ты вообще все знаешь, что ли? Так скажи, что мне нахрен делать! Дай совет!

Дед опирается на стол. С удовольствием вдыхает вкусный пар над казаном. Соглашается: