Трамвай идет в депо

– Так! – возмутилась я. – Порно снимал секретарь замкафедры, причем прямо у начальника на даче. И без меня вы бы год искали тех, кто душит этих несчастных студенток! Будешь это отрицать?

– Иванова, – устало вздохнул мой друг, – ложись спать. Каким образом губернатор может быть втянут в это дело? Дела-то и нет еще никакого!

– Нет, но будет, – упрямилась я. – И губернатор тут не последний подозреваемый. Его родственник, некто Ивашин, участвует в конкурсе. Какой-то малахольный дуралей, который только три месяца назад приехал из занюханного села. Думаешь, он сам бы додумался до такого?

– До какого? До участия в легальном городском конкурсе? Да уж, тут соображалка нужна бешеная.

– Не ерничай, ты понимаешь, о чем я. Человек к бизнесу до недавнего времени не имел никакого отношения, а тут раз – и сразу государственный конкурс, транспорт большого города. Неплохой карьерный скачок. Скажешь, тут обошлось без влиятельного родственника? Надо быть полным дураком, чтобы не понять, что это губернатор его руками играет в машинки.

Кирьянов устало вздохнул:

– Тань, даже если и так, наш спор все равно бесполезен. Я никого не знаю из окружения губернатора. Во всяком случае, настолько близко, чтобы обеспечить тебе какую-то встречу. Рой сама. Если это губернатор, попробуй зайти с другой стороны.

– С какой?

– Есть же еще мэр. Транспортной схемой города и непосредственно конкурсом заведует мэрия. И они точно должны быть в курсе, кто и за чьей спиной участвует в конкурсе.

– Спасибо, не подумала, – поблагодарила я.

– Правда, сомневаюсь, что мэр сразу выложит тебе все подковерные игры. Скорее всего, ты к нему даже не подберешься.

– Эй, – обиделась я, – ты опять меня недооцениваешь.

Но Кирьянов уже положил трубку.

Я минуту смотрела на погасший экран телефона, напряженно соображая. Кирьянов, конечно, был прав. К мэру меня на порог не пустят с моими разоблачениями и подозрениями. Я даже охрану не пройду. Но сделать это необходимо. Как?

От размышлений меня оторвал очередной звонок. На экране высветился номер Вальки Черныха. Я уже и забыла о своей просьбе!

– Извини за поздний звонок, – сказал мой друг, когда я ответила. – Столько работы навалилось, что я долго не мог выполнить твою просьбу.

– Ничего, выкладывай.

– Короче. Номер, который ты мне дала, отслеживается в пятнадцати километрах от города.

Сердце у меня заколотилось.

– Где конкретно?

– В этом и проблема. Вышка в этом районе одна, поэтому круг поиска достаточно широк. В область ее действия входят несколько поселков: Видное, Кашино, Сухаревка, Резниково и Антоново. Точнее не скажу. Если бы вышек было больше, удалось бы узнать чуть подробнее, но увы.

– Спасибо, Валь, ты все равно очень помог, – сказала я, чувствуя, как дыхание начинает сбиваться. – Я наконец напала на след.

– Только есть одна деталь. Я подумал, вдруг для тебя это важно, – сказал Валька, когда я уже собиралась попрощаться и положить трубку.

– Что такое?

– Этот телефонный номер… Сегодня с четырех дня он больше не отслеживается.

– Разрядилось устройство?

– Скорее всего. Или выключили намеренно.

– Это действительно важно, Валь. Я твой должник, проси что хочешь.

– Ты помнишь те эклеры из «Турандот»?

Я поблагодарила друга за помощь, пообещала купить целых пять эклеров с малиной и пошла на кухню налить себе еще кофе. За окном уныло завывала метель. Пока в турке булькал божественный напиток, я открыла стеклянную дверцу бара и достала бутылку дорогого коньяка. В янтарной жидкости масляно отразился свет моих потолочных ламп. Капнув чуть-чуть в чашку со свежеприготовленным кофе, я убрала бутыль обратно в бар. Мне нужно было успокоиться, а кофе с коньяком – лучший способ прочистить мозги и сделать паузу. Главное правило – одной чашки достаточно.

Я вернулась в комнату, где в мое отсутствие кот вальяжно разлегся поперек подушки. Он приоткрыл один глаз и посмотрел на меня, очевидно, ожидая, что я попытаюсь его согнать.

– Паразит, весь дом после тебя выстирать придется, – констатировала я и осторожно, стараясь не расплескать кофе, уселась в любимое кресло-мешок рядом с журнальным столиком.

То, что телефон Одинцова перестал работать, явно плохой знак. До этого момента он был на связи, теперь стал не нужен. Это подтверждало мои опасения: дело было сделано, и он для своих захватчиков теперь бесполезен. Телефон отключили. Он перестанет выходить на контакт со своими родными, и дело об исчезновении можно будет наконец возбудить. Но для тех, кто похитил Одинцова и его семью, это уже не имело значения. Репутация компании разрушена, процедура об исключении ее из городского конкурса запущена. «Тарасов-транс» в скором времени перестанет существовать, и все его наследие будет разорвано сворой бешеных собак, которые не смогли побороться с конкурентом законным путем. Разве это справедливо?

Есть еще вопрос: кто тот злоумышленник, которого Одинцов умудрился записать на диктофон? Когда я дала послушать Кирьянову запись, он не узнал голос, хотя очень старался.