Трамвай в саду

– Если рассмотреть мое дело под другим углом, – заговорил Антон Иванович, – то получается вовсе не кража, а возвращение украденного. То есть по большому счету восстановление исторической справедливости. Дело в том, что эта монета – она моя. И Митька Осетровский украл ее у меня очень давно...

Заказчик сделал паузу и внимательно взглянул на Маркиза:

– Вы, Леонид, коллекционировали что-нибудь?

– Ну, марки в детстве пробовал собирать, – признался Леня, – еще этикетки от спичечных коробков, когда совсем маленький был – конфетные фантики...

– Вот и я с детства заболел собирательством, только сразу начал с монет. У меня был сосед... очень интересный человек, он много лет жил в Китае, подозреваю, что не под своим именем... Он знал множество удивительных вещей, в том числе и о монетах. И он подарил мне ее, эту монету государства Маньчжоу-Го.

«В жизни не слышал», – привычно подумал Леня.

– Он говорил, что эта монета положит начало моей коллекции, что она – счастливая монета. Я был мальчишкой и верил ему. Потом он умер, а я увлекся своей коллекцией. Научился разбираться в монетах, безошибочно определял мало-мальски ценные. С Митькой мы учились вместе в школе, он был младше. И подружились мы с ним на почве нумизматики. Он тоже интересовался монетами. И однажды он пришел ко мне... Мы провели целый вечер за рассматриванием монет из моей коллекции, и хватился пропажи я только на следующий день.

Было воскресенье, и он уехал с родителями на дачу. Потом он бегал от меня три дня, пока я не подстерег его под лестницей и не побил. Меня же обвинили во всем, поскольку он был младше. Отца, конечно, вызвали в школу, а он у меня был характером крут. Явившись домой, он сказал, чтобы больше не слышал ни о каких монетах, что он запрещает мне заниматься нумизматикой. Он хотел выбросить всю мою коллекцию, но кто-то из соседей сказал ему, что она представляет какую-то ценность. В общем, родители все убрали и отправили меня в пионерский лагерь – как раз лето подошло.

– Печально... – сказал Леня, собираясь добавить еще, что искренне сочувствует заказчику, но обнаружил, что сочувствия-то как раз в его душе и нет.

– С Митькой мы больше не сталкивались, – заговорил Антон Иванович, – осенью он пошел в другую школу, потому что родители переехали. А я, как ни пытался, не мог забыть нумизматику. Хотел начать все заново – никак не получалось, все же деньги какие-то нужны или обменный фонд. У меня же не было ни того ни другого. Отец и слышать не хотел о том, чтобы отдать коллекцию, отношения у нас с ним испортились. И как оказалось, навсегда. Я со свойственным юности максимализмом затаил обиду и все делал наперекор. Все родительские советы воспринимались мной в штыки. Я едва закончил школу, учителя перекрестились, выпустив меня, потому что я надоел им своим хулиганством до чертиков.

Один из селезней вышел на берег и вразвалку подошел к столику. Он повернул изумрудную голову и поглядел очень выразительно, совсем как кот Аскольд, когда он отирается возле холодильника. Леня рассмеялся и бросил ему булку.

– Вы слушаете? – спросил заказчик с заметным неудовольствием в голосе.

– Я слушаю, но не могли бы вы выражаться яснее, – попросил Маркиз, – и ближе к делу, пожалуйста...

– Ну, с тех пор прошло очень много времени, я относительно преуспел в жизни и решил на старости лет снова заняться нумизматикой. Собрал неплохую коллекцию, и даже та, первая, детская, ко мне вернулась после смерти отца.

Митька Осетровский тоже не терял времени даром. Он разбогател и открыл частный музей нумизматики, потому что коллекция его была огромной и очень интересной. Он пригласил на открытие всех коллекционеров, но только не меня. Хотя я, конечно, и сам бы не пошел, мы с ним с тех пор так и не встречались.

Но потом, когда музей открылся для посетителей, я пришел туда как обычный посетитель, деньги за билет заплатил... – Антон Иванович усмехнулся. – И каково же было мое удивление, когда я увидел в одной витрине мою монету! Ту самую, государства Маньчжоу-Го! Ту, что он украл у меня, когда мы были детьми! Он сохранил ее, и, судя по коллекции, она принесла ему удачу. Ему, а не мне!

Леня исподтишка взглянул на заказчика, ему не понравилась излишняя ажитация в голосе собеседника. Так и есть – глаза горят, волосы взлохмачены, сам очень возбужден.

– Короче, – заказчик неожиданно успокоился, – я решил, что монета должна вернуться ко мне. Это талисман, понимаете? Это подарок человека, которого я очень уважал. Можете считать это моим капризом, хотя на самом деле это не так.

– А вы не пробовали по-хорошему договориться с Осетровским? – протянул Леня и тут же отодвинулся и замахал руками. – Понял, понял, давняя вражда!

– Да нет, просто он ничего не продает...

На миг в глазах заказчика мелькнуло странное выражение, но тут же исчезло, и Маркиз так и не смог понять, что бы это значило.

– Так вы согласны? – напрямую спросил Антон Иванович. – Вопрос о вознаграждении решим тотчас же.