Трамвай желанiй

"Вот так так! – думал про себя Добровольских. – Интересно, доложат Игорю о предотвращенной попытке покушения или даже беспокоить не станут?! Скорее всего – нет! А жаль! Если бы его задержали по всей форме, а не отбросили в сторону, как последнюю шваль, то, может быть, до Сохальского дошло, хотя бы случайно, сообщение об этом "инциденте". Попалась бы на глаза фамилия Антона, и он бы сразу вспомнил, кто это!" Пришел в себя окончательно только спустя десять минут и побрел назад – делать здесь было больше нечего. Тащиться на Рублево-Успенское шоссе, разыскивать там резиденцию министра значило снова подставляться под удары бдительных стражей.

Биться головой о стену – занятие бесперспективное, есть другие пути, слава богу!

На перекрестке ветер все-таки вывернул его копеечный зонтик, переломав тонкие спицы. Антон почертыхался, попробовал выправить на ходу, но потом бросил зонт в урну, сопроводив плевком.

Вернувшись в гостиницу, он первым делом принял душ, смывая вместе с потом и всю воображаемую грязь, в которую ему сегодня пришлось окунуться. Впрочем, сам виноват! Нужно было соображать, что делаешь! Внезапно он расхохотался. Нервный получился смех, почти истеричный, но стало легче. Редко люди над собой смеются – вот в чем всеобщая проблема. И чем ниже статус человека, тем обиднее ему кажется чужой смех. Кричат дуракам: "Дураки, дураки!", а им это очень обидно!

Вот гениальная мысль, которую он непременно вставит в следующую вещь. Антон уже решил, что, вернувшись из этой самовольной "командировки", сделает еще одну пьесу – на реальном материале. Сделает в назидание потомкам! Не Юрке – о существовании сына он вспоминал редко и всегда с каким-то удивлением. Нет, мы обратимся ко всему человечеству! Сообщим, так сказать, правду-матку! И насчет смеха, и по поводу проклятий, и еще много чего имеет сказать вам Антон Добровольских! В художественной форме. Не поверят, конечно. Ну и черт с ним, пророков в своем отечестве нет!

Нет, ну какой идиот! Вздумал мужик-деревенщина царя повидать!

Он рассматривал себя в зеркало. На зеркале были заметны белые пятнышки от брызг зубной пасты. А за пятнами маячило лицо человека, одержимого идеей фикс. Что ж, теперь в любом случае остается ждать Семина! Виктор всегда был подоступнее, попроще что ли! А он ишь на кого замахнулся – на министра! Дурак, дурак! Нужно успокоиться, иначе ошибок опять наделаешь! Вся твоя жизнь – сплошная ошибка. И учиться на этой ошибке уже поздно. Только и надежды, что успеешь исправить, что напортачил!

Семин возвращался в Москву этим вечером. Как убить оставшееся время Антон не знал. У него было в Москве несколько весьма далеких родственников, о которых мать упоминала редко и всегда театрально прижимала ладонь ко лбу, словно стыдясь за свою забывчивость. Чем-то они ей не угодили – скорее всего, были не слишком культурными, поэтому общение сводилось к ежегодным новогодним открыткам, в которых мать и эти самые родственники поздравляли друг друга оптом со всеми праздниками, минувшими за год. Высокие отношения!

В любом случае родственники эти были почти мифическими персонажами, и появление Антона без предупреждения и приглашения вряд ли могло их сильно обрадовать. Да и не надо! Пришлось бы врать, выкручиваться, придумывать что-то. У него были деньги, а деньги означали свободу – пусть и иллюзорную. В Москве Антон первым делом купил новую симку для мобильного, покончив тем самым с назойливыми вызовами от жены и начальства. Решил зайти в кинотеатр – в кино не был давно, но и в этот раз не смог досидеть до конца. Фильм, может, был ничего, актеры вроде знакомые, но Добровольских не мог сосредоточиться на происходящем на экране.

Ушел на середине сеанса и отправился в гостиницу.

Обстановка номера, самого дешевого, который ему могли предложить, подпадала под определение "бедно, но чисто". Тем не менее здесь, в этом номере, он чувствовал себя куда спокойнее, чем дома. Мысль, которая давно уже преследовала его, здесь, в этой наемной обстановке, стала четче – будь у него возможность начать все сначала, сбросить с плеч всех этих паразитов вместе с воспоминаниями, он стал бы другим. Нормальным.

Может, когда все будет закончено и проклятие снято, случиться чудо. Гвоздь исчезнет, карма с аурой придут в норму, люди вокруг станут милее и добрее, а климат – мягче. Ему давно было пора удариться в мистицизм – тихую гавань всех потрепанных жизнью неудачников.

Зазвонил телефон. Антон поколебался, но поднял трубку. Это был портье, он спросил, не хочет ли постоялец провести приятно вечер. Антон не сразу понял, что это значит, потом понял, задумался. И отказался. Не было настроения, жалко было денег. Было лень. Тупая похоть накатывала на него время от времени, от нее хотелось избавиться как можно скорее. За прошедшие годы познания Антона в сексе значительно увеличились благодаря не столько Аньке, бывавшей (особенно на первых порах) темпераментной, но всегда убийственно однообразной, сколько ему – Интернету. Но радости от этих познаний не было никакой.