Трамвайность

– В первом мире живут волшебные птички. Во втором – счастливые люди. В третьем жители все забывают. Четвертый сожгли в большой войне. Пятый разрушен, но в камне жизнь бурлит. Шестой мир – скрыт. Здесь я пробовал рифму «бурлит – скрыт», – пояснил автор. – Последний, седьмой – наш с вами мир. И между ними ходит волшебный трамвай, меняющийся в каждой из реальностей. То он конка – повозка, запряженная лошадками, то скоростная капсула, то знакомый нам всем старенький вагон трамвая. Меняется и водитель. То кучер, то робот, то знакомый нам всем… Ага, последние строчки я потом переделал. – Муромский достал из кармана карандаш и на ходу принялся что-то зачеркивать.

– Ужасно, дедуль. Бедные дети, для которых ты пишешь. Побереги их психику.

– Черновик всего лишь. Для быстрого ознакомления, так сказать. – Степан Ильич посмотрел поверх очков. – Что ужасно, Инга, так это твое неведение.

– О чем ты, дедуль?

– Значок может достать лишь тот, кто первым коснется его на картине. Как жаль, что ты не знала об этом, когда решила разыграть представление.

Маша изменилась в лице. В глазах мелькнуло замешательство.

– А ты сказочник, деда.

– Если я сказочник, тогда пускай молодой человек коснется значка. Простите, забыл, как вас величать…

– Вениамин.

– Коснитесь значка, Вениамин. – Муромский пристально посмотрел на внучку: – Или у кого-то есть возражения?

– Глупости. – Маша помедлила. – Пусть хоть взасос картину целует. Ничего не будет. Давай, Веня, покажи дедушке, что он зря не принимает лекарства.

Веник смутился под пристальным взглядом Маши. Чувствуя себя нелепо, он ткнул пальцем в нарисованное кольцо.

Все замерли. Секунда, две, три. Патефон икнул, разрушив тишину:

– Извиняюсь.

– Видишь, деда, ничего не случилось. Никаких избранных и колец, никакой магии. – Маша торжествовала.

Венику показалось, что она искренне обрадовалась, когда чуда не случилось.

– Хорошая бы из тебя актриса вышла, Инга. Знаешь ведь, что не всякая магия работает в нашем мире. Знаешь, но все равно боишься – а вдруг. Чтобы извлечь значок, картину надо везти в Чик-Чирики.

– Значит, поедем, деда. Прямо сейчас и отправимся. Ты успокойся только, не нервничай.

– Хватит выставлять меня умалишенным! – Муромский снял очки и протер их полой халата. – Если молодым людям необходимо волшебство, чтобы убедиться в правдивости сказанных слов, я покажу его. Беру всю ответственность на себя. И если Тени сочтут нужным, готов понести наказание. – Он подошел к двери в «тайную» комнату и распахнул ее, приглашая всех внутрь: – Входите, пора показать дракона под кроватью!

Глава третья – На связи с неизведанным –

– Перед вами, молодые люди, Столпы связи, или, как я их шутливо называю, Хек-Мек. В молодые годы я проводил у Столпов немало часов, вызывая на связь представительницу Чик-Чирики, зеленоокую Пашуту. Ах, время, время, как быстро ты летишь… – Муромский расставил руки в стороны, будто пытаясь обхватить само время. Его жест заставил всех шагнуть назад. Еще немного, и Веник наступил бы на ногу Патефону или разрушил высокую пирамиду из книг.

«Тайная» комната оказалась очень маленькой и наполовину заставленной книжными башнями. Вторую половину занимали кровать (под которой не то что дракон, но и кошка не поместилась бы), стол с компьютером, а также непонятная инсталляция в виде круга из семи белых цилиндров метровой высоты. На цилиндрах лежали разные предметы, накрытые прозрачными стеклянными колпаками.

– Алтарь фетишиста, – шепнул сзади Патефон.

Веник мысленно согласился. То, что хозяин квартиры назвал Столпами связи и Хек-Меком, сильно напоминало фантастический алтарь, где центральное место занимала высоченная стопка книг. Все цилиндры стояли на одной круглой платформе такого же молочно-белого цвета, как и они сами.

– Восьмой центровой столп, отвечавший за демонстрацию изображения, сломался еще при Аристархе, в войну. Вместо него я книги пристроил, чтобы место не пустовало. А без изображения связь только звуковая, как по телефону. Вот как по этому. – Муромский дотронулся до ближайшего цилиндра, на котором под стеклом стоял старинный телефон с витой трубкой. – Видите, на столпе нашего мира написано «Другие города»? А какие другие, никто не знает. Сколько себя помню, телефон никогда не работал – ни как элемент Столпов, ни как сам аппарат. Аристарх всегда считал, что раньше, до блокады Ленинграда, там был свой волшебный трамвай, своя ветка, связанная с обособленной транспортной системой. Если и был, то война все разрушила, и некому теперь звонить между «другими градами». В нашем мире остался лишь Мосград.

Веник пригляделся. Действительно, середину цилиндра опоясывала надпись с дореволюционным шрифтом: «Другiе города». На остальных столпах тоже было что-то написано. Закорючки, кружевная вязь, черточки с длинными насечками – все они отдаленно напоминали буквы, но прочитать их было решительно невозможно.

– Выглядит стильно. Вы где тумбы заказывали, у нас или за рубежом? – поинтересовался Патефон.