Транквилиум

А утром, выпив чаю с пышками – встали и куда-то пошли. Городок был мал и почти нелеп, но какой-то стержень в нем ощущался. Перед домами посажены были узенькие, едва ли шире тротуара, садики, обнесенные низким штакетником. За невысокими заборами виднелись мощеные дворы или лужайки, пересеченные кирпичными дорожками. У многих домов были обширные веранды, там стояли столы и стулья; двери лавок не закрывались. Ездили местные жители только верхами, что и понятно: невысокие, но крутые лесистые горки окружали городок со всех сторон, и добраться до шахт – основного места работы мужчин – больше было нечем. Похоже, что и для того, чтобы съездить к соседу в гости – седлали лошадей. На четверку пеших хожденцев – Коротченя с казаками остались в доме Ермолая Платоновича – глядели удивленно.

За городом, спрятанное густой полосой начавших краснеть кленов и высокой стеной, стояло приземистое темно-коричневое здание с высокими узкими окнами-бойницами по второму этажу и вообще без окон – по цокольному.

Это была тюрьма для «побегунчиков» – тех, кто более двух раз пытался бежать с Хармони.

– Я по молодости сам чуть парус не поднял, – гудел Ермолай Платонович, шумно размещаясь за тяжелым черным столом; кожа столешницы была тусклая, пятнистая от чернил, а деревянная окантовка ее блестела зеркально. Лет пятьдесят было этому столу, если не все сто. Сволочная натура людская: одним живешь – и ничего; а сравнить пытаешься – и все, покатилось… Хоть с бабами это так, хоть с лошадьми, хоть с городами, хоть с чем… Сюда я как попал – ну, думаю, рай земной! А через год взвыл: не могу, отпустите! Куда пустите, зачем? Ладно, мне человек добрый попался, а как не попадается такого? Вон их за стенами – два десятка. Волками воют, даром что луны нет… Это теперь мы, старики, так стараемся все устроить, чтобы попестрее было, по-разному везде, а когда я начинал, наши старперы все Город Солнца учинить норовили, козлищи… Честное слово, чуть прахом все не пошло…

Неся несколько папок, вошел начальник тюрьмы: высокий, сухощавый, с нездоровым желтоватым лицом человек без возраста.

– Вот, господа, – он положил папки на стол; пахнуло пылью. – Шесть человек, достаточно, мне кажется…

– Миша, – перебил его Ермолай Петрович, – а ну-ка, навскидку: ты бы с кем пошел, если бы приперло?

– Я бы пошел один, – сказал тот без улыбки.

– Ты не был там двадцать лет. Все переменилось. Так что давай, отвечай на вопрос.

– Я бы действительно пошел один. А что касается переменилось… ну, прикинулся бы сибирским валенком, все бы и сошло. Ну, ладно, Ермолай, раз ты настаиваешь… положим, так надо… Тогда, – он помедлил, – тогда я бы взял Ястребову.

– Мужик ты отчаянный, – хмыкнул Ермолай Платонович. – Только и я о ней первой подумал… Глянь-ка, Асгатович… – он двинул по столу самую толстую папку.

Кирилл Асгатович углубился в изучение бумаг. Алик заглядывал сбоку, а Глеб смотрел на них и испытывал неуместную брезгливость: будто застал людей за подглядыванием в замочную скважину. Для меня же стараются…

– Девка четвертый год здесь, – наклонился Ермолай Платонович к Глебу, – и уже второй срок за побег мотает. Первый-то ей по малолетству махонький дали – три месяца. Потом на поселение определили. А теперь вот на полную катушку: пять лет должна отмотать.

– Пять? – ужаснулся Глеб. – Это же…

– Таков закон. Все знают, подписку давали. Но вот бывают же такие – никакого удержу нет…

– Поговорим? – поднял голову Кирилл Асгатович.

– Остальные дела потом смотреть будете или сразу? – спросил начальник тюрьмы.

– Пусть полежат пока… пусть видит, что не одна она у нас на примете. Михаил Иванович, распоряжайтесь.

– Господа, вас прошу сюда, – начальник кивнул Глебу, и Алику и нажал рукой на боковую стенку массивного книжного шкафа – и шкаф беззвучно и легко повернулся вокруг вертикальной оси, открывая нишу в стене. – Вот стулья, усаживайтесь. Видно и слышно здесь хорошо. Но и оттуда неплохо – поэтому переговаривайтесь, пожалуйста, шепотом. Захотите пить: вот бокалы и пиво, – он показал на металлический шкафчик на стене.

Книжный шкаф повернулся, звякнул замочек. Алик и Глеб остались в темноте.

Да, и видно, и слышно было отлично. И сидеть удобно: на мягких стульях, наклонившись вперед и опираясь локтями о мягкий барьерчик. Смотреть нужно сквозь чуть притемненное стекло поверх ряда книг; с той стороны кажется, что это не стекло, а полированное дерево…

– Давай пивка дернем? – предложил Алик.

– Наливай, – согласился Глеб.

– Холодное, – сказал Алик, вытаскивая на ощупь бутылку и чуть позванивая бокалами. – Как, интересно, они холод производят?

– Лед, наверное, запасают, – сказал Глеб. – А что?

– Да вот мне чудится, что они здесь кой-какие запреты тихо-тихо обходят. Эх, поинтересоваться бы…

– Тс-с…

Ввели и усадили за стол заключенную. Глеб замер.

Это была девушка невысокого роста, коротко стриженная, даже не сказать чтобы красивая – но с такой посадкой, с таким поворотом головы, с таким дерзким и бесстрашным взглядом маленьких черных глазок, что симпатия к ней просто не могла не вспыхнуть. Какой негодяй!.. – ну, и так далее.