Транс-Атлантик

Витольд Гомбрович Транс-Атлантик

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ТРАНС-АТЛАНТИКУ

Кажется, я могу больше не опасаться возмущенного рева: первое столкновение «Транс-Атлантика» с читателем уже у меня за спиной, а произошло оно пару лет тому назад, во время моей эмиграции. Теперь же самое время увести его от другой опасности — от слишком узкого и поверхностного прочтения.

Сегодня, накануне издания на родине, я вынужден требовать более глубокого и всестороннего прочтения текста. Вынужден, потому что произведение касается в определенной мере народа, а мысль наша, как в эмиграции, так и на родине, пока еще недостаточно свободна, она по-прежнему судорожна и даже манерна… Книг на эту тему мы не умеем читать просто. До сих пор в нас слишком силен этот польский комплекс и слишком отягощены мы традицией. Одни (к их числу принадлежу и я) так боятся слова «отчизна», как будто оно отбрасывает нас в развитии лет на тридцать. Других это слово ставит на рельсы действующих в нашей литературе шаблонов. Не преувеличиваю ли я? Да нет: почта доносит до меня самые разные голоса с родины о «Транс-Атлантике», и я узнаю, что это «памфлет на фразеологию «богоизбранности» или «сатира на довоенную Польшу»… Нашелся тут даже один, который окрестил его …памфлетом на санацию. В этом ряду самая высокая оценка, на которую я мог бы претендовать, это та, которая видит в произведении «национальный счет совести» и «критику наших национальных пороков».

На самом деле, зачем мне какие-то битвы с умершей довоенной Польшей или с отошедшим в небытие стилем старинного патриотизма, коль скоро меня тревожат другие и к тому же более универсальные проблемы? Неужели я стал бы тратить время на эти отжившие свой век мелочи? Я из рода тех честолюбивых стрелков, которые если и промахиваются, то только по крупной дичи.

Не спорю: «Транс-Атлантик» — это, между прочим, еще и сатира. И точно так же, между прочим, довольно серьезная попытка расквитаться… не с какой-то конкретной Польшей, разумеется, а с Польшей такой, какою она была создана условиями ее исторического существования и ее положения в мире (то есть, со слабой Польшей). Я согласен, что «Транс- Атлантик» — это корсарский корабль, везущий в обход таможен динамит, чтобы взорвать наши сегодняшние национальные чувства. Более того, в его сердцевине содержится ясный постулат в отношении этих чувств: надо преодолеть польскость. Ослабить постромки этого нашего верноподданничества Польше! Хотя бы чуть-чуть оторваться от него! Подняться с колен! Обнаружить в себе и легализировать этот второй полюс чувствования, который велит личности защищаться от народа, как и от любого коллективного насилия. Обрести — и это самое главное — свободу по отношению к польской форме; оставаясь поляком, все ж быть шире и выше поляка! Вот она — идейная контрабанда, которую везет «Транс-Атлантик». Итак, суть здесь — в радикальной ревизии нашего отношения к народу, ревизии, доходящей до таких глубин, что она могла бы полностью изменить наше самочувствие и освободить нашу энергию, что в конце, концов, может, и пригодилось бы нашему народу. В ревизии — обратите внимание — имеющей всеобщий, универсальный характер, поскольку то же самое я мог бы предложить и другим народам, ибо проблема здесь не в отношении поляка к Польше, а в отношении человека к народу. И, наконец, — в ревизии, которая смыкается теснее всего со всей современной проблематикой, поскольку я (как всегда) намереваюсь укреплять, обогащать индивидуальную жизнь, повышать ее сопротивляемость гнетущему превосходству массы. Вот в такой идейной тональности и выдержан «Транс-Атлантик».

Не раз излагал я эти идеи в своем публикуемом парижской «Культурой» дневнике. Теперь он издается книгой, в Париже. В этот том не войдет фрагмент из «Культуры» от марта 1957 года, который также представляет из себя комментарий к моей ереси.

Впрочем, разве такие мысли могут быть темой для произведения? Является ли искусство вообще сочинением на тему? Вопросы эти, видимо, актуальные, поскольку не во всем еще освободилась польская критика от соцреалистической мании требовать «искусства на тему». Нет, у «Транс-Атлантика» нет никакой темы, кроме поведанной в нем истории. Только этот рассказ и ничего больше, только тот мир, о котором рассказано и который в той мере будет чего-нибудь стоить, в какой он — сияющий и мерцающий, переливающийся игрою множества значений — окажется увлекательным, красочным, новаторским и будоражащим воображение. «Транс-Атлантик» это все понемногу: сатира, критика, философский трактат, игра, абсурд, драма; не будучи исключительно чем-то одним, потому что он — это я сам, моя «дрожь», мое отдохновение, мое существование.