Трансчеловек

На долгий десяток микросекунд мы погрузились в молчание. Вообще-то теперь и мужчины могут размножаться сами по себе, я имею в виду – зачеловеки. Просто записал свою электронную копию в механическое тело, вот и твой потомок. Сперва полная копия, но по мере обучения и шагания по жизни будет совсем другой человек. Мечта многих мужчин: заводить детей без этой проклятой женитьбы, семейных скандалов и прочей бытовухи. К тому же пропускается весь жуткий период, когда это еще бессмысленный комок живого мяса, что орет, жрет и пачкает пеленки, а потом долгие годы мучительно медленно подрастает, постоянно то пальчик прищемит, то свинкой заболеет, а потом детский сад, школа… А тут р-р-раз – и сразу доктор наук!

Я быстро посмотрел на лица друзей, у всех увидел смущение в той или иной степени. Все-таки этот инстинкт продления рода идет не от трансчеловека и даже не человека, а от длинного хвоста млекопитающих, позвоночных и беспозвоночных: потомство должно получить что-то и от второй половины твоего существа.

Бог разорвал первых человеков, гинандроморфов, на две половинки и раскидал по свету. Теперь эти половинки должны искать и находить друг друга, а найдя, давать общего ребенка. Ибо только от правильно найденной половинки получаются самые лучшие дети.

Раздражающе глупое положение, когда голова работает в сотни тысяч раз быстрее, чем тело, длилось немыслимо долго. Нейроны, отвечающие за двигательные функции, как и все остальные, сильно отличаются от задействованных для мышления, пришлось долго приспосабливать, подгонять, добиваться наилучшей пропускной способности.

Кондрашов и Пескарькин откровенно завидовали, когда первые самовоспроизводящиеся «жуки» полезли в мою плоть, но прошли еще мучительно долгие дни, когда я наконец-то ощутил свое адекватное тело. Теперь уже раздражал излишне плотный воздух. В какую бы сторону я ни пытался двинуться, всюду встречает плотная стена, что превращается в ревущий ураган, когда я пытаюсь сделать резкое движение.

Я сцепил челюсти, терпел, я пока что хоть и зачеловек, но еще с хвостом и жабрами, а Кондрашов, он первым после меня вошел в этот удивительный мир, почти сразу же заявил:

– Шеф, надо что-то делать!

– Не новость, – огрызнулся я. – А что?

– Ну, – сказал он с энтузиазмом, – убрать всю атмосферу к чертовой матери!.. Мешает. Да и вообще – зачеловеки мы аль нет?

Оба они еще оставались в телах трансчеловеков, общались только через широкополосную связь, от них пахнуло таким негодованием, что я сказал вынужденно:

– Вы что, ребята, совсем там обесчеловечились? Кондрашик острит, не замечая, что вы стали чувствительнее тургеневских девушек. Однако он прав, в таких телах нам здесь будет очень неуютно.

Кондрашов спросил с загоревшимися глазами, он нарочито поблымал ярким светом, как фарами:

– Пора переходить к чистой энергетике?

– Как, – спросил я, их пыл сразу приугас, – еще надо поискать пути. Паршиво, конечно, на морских свинках не опробуешь.

– Я буду морской свинкой, – вызвался Кондрашов.

– Почему ты? – обиделся Пескарькин. – Я больше похож. Вот смотри в профиль!

– Голограмма, – разоблачил Кондрашов. – Подправленная. У тебя пузо через ремень свисает, а тут такой мускулистый, прямо кроносский бык.

– Что за кроносский бык?

– Не знаю, – ответил Кондрашов откровенно. – Но звучит здорово, верно?

– Сам ты… кроносский. Только не бык.

Кондрашов осматривался с удивлением, прислушиваясь к себе, нам, окружающему миру, который, оказывается, совсем не такой, каким привыкли воспринимать.

– Пожалуй, – сказал он с некоторым удивлением, – недолго мы пробыли трансчеловеками… Глазом не успел моргнуть, как уже начинается переход в зачеловеки.

Я сдвинул плечами.

– Знаешь, мне как-то до фени все термины. Я чувствую себя абсолютно таким же, каким и был. Ну, разве что теперь умнее, чем любой гений тех времен, память абсолютная, здоровье бесконечное… да еще какие-то мелочи, включая бессмертие. Я даже не стал вычеркивать негативные эмоции, так что я все так же злюсь, раздражаюсь, тоскую, радуюсь, ликую, скучаю…

– Гм, – ответил он с неопределенностью, – кстати, а что о тех, кто полностью отказался от собственных тел и переселяется в компьютерные сети? Я пытался, но не могу представить себе жизнь в качестве информационных структур!

Я подумал, отмахнулся.

– Я тоже. Ну и хрен с ними. У нас что, больше не над чем ломать голову?

Он проследил за лучом, которым я указал в звездное небо, вздохнул.

Ощущение внезапного всемогущества бросило меня вверх, я счастливо заорал и стрелой пошел удаляться от земли, а потом перешел в горизонтальный полет и понесся, как лермонтовский демон, рассматривая землю с такой высоты уже как планету: горные хребты далеко внизу, зеленые леса выглядят просто зелеными пятнами, а заснеженные области закрашены белым цветом.

Вон там на серо-коричневой земле лежат красиво вырезанные снежинки. Некоторые сбились в кучи, другие едва касаются одна другой кончиками лучей, но самые красивые одиночные, нежные, хрупкие, готовые исчезнуть от малейшего прикосновения.