— Вот, выпей это, — говорит Сидни, толкая стакан передо мной.
Я делаю глоток, пью воду, но комната продолжает вращаться, как и я продолжаю судорожно дышать.
Сидни гладит меня по спине круговыми движениями.
— Все нормально. Ты в порядке.
Мое тело словно каменное, раскачивается на месте, движения все быстрее и быстрее, я жду, когда наступит облегчение, но на это уходит время.
— Шшш, ты в порядке. Ты в порядке.
Я откидываюсь назад и закрываю глаза. Я не знаю, сколько проходит времени, но когда я открываю их, то понимаю, что вернулась к нормальной жизни. Я спокойна. Этот кошмар снова отступает, но фитиль еще тлеет. Я это чувствую в каждом вдохе. Огонек медленно разгорается, и это только вопрос времени, когда я снова взорвусь.
Медленно поворачиваюсь, возвращаю свое внимание к Сидни. Она сидит на краю дивана с бледным лицом, кусает нижнюю губу, наблюдая за мной.
— Ты в порядке? Нужно ли вызывать врача?
— Я в порядке. Клянусь, что в порядке. Я просто устала. Действительно, очень устала.
Я пересаживаюсь обратно в кресло и стараюсь дышать ровнее.
— Это все объяснимо. Ты столько пережила за последние несколько дней. Но клянусь, я никогда не видела ничего подобного тому, что было у тебя сегодня. Ты, должно быть, без сил.
— Так и есть, — мямлю я.
Я заставляю себя отвечать на ее вопрос. Как слова сказаны, перед глазами ещё все плывет, и мне трудно сосредоточиться.
— Может что-нибудь еще болит? Похоже, на то, что тебя стошнит.
— Мне кажется, может.
— Это, наверное, последствия сотрясения. Они сказали, что тошнота и рвота могут быть сопутствующим эффектом. Почему бы тебе не лечь в своей комнате, а я посижу рядом, пока ты отдыхаешь?
Она встает и протягивает свои руки, чтобы помочь мне подняться.
— Ты вовсе не должна этого делать. Я буду в порядке, — я не уверена, что буду, но у меня нет сил, с ней спорить.
— Я не хочу это слышать. Между последствиями сотрясения и твоими паническими атаками я не собираюсь оставлять тебя одну, мне так спокойнее.
Я киваю, потом вхожу в свою комнату и ложусь на кровать. Вскоре кровать провисает под весом Сидни, но я не открываю глаза.
Я открываю глаза спустя несколько часов. Сидни тут же поворачивает голову в мою сторону. Ее глаза красные и опухшие от недосыпа. Она осторожно вытирает их, и я замечаю слезы. Она плакала? Это из-за меня? Или есть еще что-то, что вызывает ее печаль?
— Ты в порядке? — спрашиваю я, и ее спина напрягается.
— Я буду.
— Хочешь поговорить о чем-то?
— Нет, я просто устала.
— Ты выглядишь усталой. Ты вообще не спала, Сид? — мой голос все еще сиплый после сна.
Она дарит мне натянутую улыбку.
— Нет, не совсем. Как ты себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? Может, «Мотрин»
— Я сама могу его принять, — говорю я перед тем, как зеваю.
— Нет. Все нормально. Я принесу его.
Она поднимается с постели и выходит, чтобы принести для меня немного воды. Когда Сидни возвращается, я замечаю, что выглядит она все также печально. Это заставляет каждый мускул внутри меня напрячься, сжаться до боли, вызывая чувство вины. Мысли снова мучают меня. Этот неутомимый голос в моей голове играет на повторе.
— Прости меня, Сид. Я ненавижу, что за последние пару дней я столько на тебя взвалила. Ты в порядке?
— Я в порядке. Не беспокойся обо мне. Как ты? Хочешь поговорить о смерти Ричарда? Ты не рассказываешь о своей семье, но, может быть, ты почувствуешь себя легче, поговорив во мной?
Со слезами на глазах, я качаю головой:
— Я не могу.
— Я понимаю, понимаю, но ты не думаешь, что тебе надо выговориться? Ты все еще скорбишь. Может быть, если мы поговорим, тебе станет легче.
— Посмотрим.
— Пожалуйста, подумай об этом.
— Я подумаю, — вру я.
Глава 2
Каждую неделю я приезжаю в Синай-Грейс, но у меня нет определенного расписания.
Я здесь только в качестве бесплатного волонтера, провожу консультации, помогаю при необходимости сотрудникам клиники.