Трансфер

— Прости, просто вырвалось. Я совершенно не ожидала подобного. Это еще одна деталь, которой ты застал меня врасплох. Санки, зарубежные фильмы — ты самый интересный человек, которого я знаю.

Я только что сказала это вслух?

— Почему... Ммм… Давно это стало твоим увлечением?

— Потому что я поступил в Нью-Йоркский Университет. Ну, и на тот момент моя девушка и я были киноманами. Она любила зарубежные фильмы, у нас была традиция: каждый раз, когда выходил новый фильм, мы старались его увидеть в день премьеры, во второй половине дня, чтобы избежать толпы.

— А ты все еще продолжаешь эту традицию?

— Да.

— А она?

— Она мертва.

Мой рот непроизвольно раскрывается после такой информации.

— О.

— Сегодня вышел новый фильм, так что я пошел на премьеру.

Провожу руками по своим волосам, пытаясь придумать подходящий ответ.

— Хорошо, круто.

О, Боже, что я несу. Он рассказывает, что его бывшая девушка умерла, и все, что я могу сказать: «хорошо, круто». Я наблюдаю за ним в течение минуты.

— На самом деле, ты выглядишь так, как типичный любитель зарубежного кино.

— И что это за тип?

— Серьезный, угрюмый и задумчивый.

— Подожди, я действительно так выгляжу? — гримасничает он.

— Что-то типа того… Ты все время очень серьезный.

Он смотрит вниз на свои руки, на стол, затем поднимает глаза, чтобы встретить мой взгляд. Его обычно бледно-голубые глаза кажутся совершенно безжизненными.

— Такой я только с тобой, — его голос низкий, и он звучит виновато.

Я на миг замолкаю, пытаясь понять то, что он только что сказал.

— О.

— Я не это имел в виду.

Я неловко ерзаю на своем месте.

— А что ты имел в виду?

— Ты мой пациент. Я должен вести себя подобным образом.

— Но почему? Мы просто двое людей, которые пьют кофе и разговаривают.

— Где бы мы ни находились, мы никогда не будем просто друзьями, которым захотелось выпить чашечку кофе.

— Я… Я не понимаю, — мой голос звучит громче, чем я предполагала, и он оглядывается по сторонам, прежде чем опирается на стол и шепотом отвечает мне.

— Как твой психолог, я не должен пересекать определенную черту. Наше общение касается тебя. Если речь пойдет про меня, то можем пересечь эту черту.

Ноет в груди, я ненавижу это.

— Я не думаю, что все так категорично.

— Так должно быть. Даже то... То, что едим вместе... Даже это не одобряется.

— Тогда почему ты здесь?

Он качает головой и прикусывает губу.

— Мне нужно было увидеть тебя. Убедиться, что ты в порядке. Я считаю, что не вправе оставаться в стороне, — мышцы на его челюсти дергаются, и я понимаю, что он хочет сказать больше, но не решается.

— Я не хочу, чтобы ты оставался в стороне. Я чувствую себя комфортно с тобой, хотя обычно я не… — мой голос срывается, губы дрожат.

— Ты не должна чувствовать себя комфортно со мной. Будучи друзьями... Мы нарываемся на неприятности.

— Меня это не волнует, если только речь не о тебе?

Он смотрит вниз и вздыхает, затем поднимает взгляд.

— Меня это не волнует. Это АПА.

В изумлении поднимаю бровь.

— Американская Психологическая Ассоциация. Это заботит их, — уточняет он.

Понимание этого разрывает меня на части.

Я хочу продолжить спор, что в этом нет ничего необычного, но понимаю, что он не уступит. Я не хочу лишиться нашего общения, поэтому делаю выдох и изображаю фальшивую улыбку.

— Тогда расскажи мне об этом фильме, — прошу я, по сути, меняя разговор. Если это все, что мне дано, я отказываюсь тратить время на разговоры о том, почему мы не можем быть друзьями.

Как только мы заканчиваем, и доктор Монтгомери оплачивает счет, мы оба встаем, чтобы выйти из ресторана. По мере приближения к двери, он удерживает ее открытой, позволяя мне первой покинуть помещение. Когда я прохожу мимо, он кладет руку мне на поясницу, и мое тело напрягается, словно меня ударило электрическим током там, где он прикасается ко мне. Реальность начинает смешиваться с фантазией о том, что мы могли бы быть просто друзьями, решившими поздно ночью перекусить вместе в городе.

— Мне туда, — я жестом указываю в сторону своей квартиры.

— Мне в противоположном направлении, но я тебя провожу, — он топчется на месте, покачиваясь вперед и назад на пятках, и я думаю, что он тоже не готов расстаться. — Ты живешь на Тридцать третьей, да?

— Да, высотка на углу. Но ты вовсе не должен...

— Мне бы хотелось, — его голос становится тихим, глаза бродят по мне. Они прекрасны. Они всегда были такими ясными? Что со мной такое? Мне нужно убираться отсюда. Мне нужен воздух и расстояние от этого человека, который вызывает помутнение моего рассудка, потому что прямо сейчас мне плевать на АПА или как там это называется. Все, что я хочу, это смотреть в его глаза и улыбаться.

— Когда вернешься домой, я хочу, чтобы ты попрактиковалась в дыхании и визуализации. А еще рекомендую тебе принять ванну.

— Ладно, — пищу я. От мысли о том, что он будет знать, что я буду лежать голой в ванне, мои щеки краснеют.