Трансформация. Африканская история

– Давай, дзяўчонка! Двигай попай, двигай, двигай! Дзенег хочаш, таму двигай! – орал с брянско-белорусским акцентом прямо у сцены долговязый мужик в белоснежной кепке с надписью «Беловежская пуща».

Анжела развернулась к нему задом и вытянула пятую точку прямо к лицу отдыхающего работяги.

– О да, якая попочка! Ты – лучшая! – заходился в экстазе мужичок.

Лучшая, к сожалению, до этого, на свою беду, наелась гороховой пюрешки с сосисками, заботливо приготовленных местным поваром Ашотом. В желудке вот уже полчаса была революция, размаху которой позавидовал бы сам товарищ Ленин.

– Я больше так не могу, – со слезами прошептала девушка и выпустила скопившиеся в кишечнике смертоносные газы прямо в нос зазевавшемуся эротоману.

– Опаньки, – только и успел проговорить он и стал медленно оседать на пол.

На счастье Анжелы, музыка отыграла свое, и под одобрительное улюлюканье горе-танцовщица стремительно покинула подиум.

«Как мне все это надоело!» – думала она в ярости, кидая свои вещи в рюкзак. Выбежав через черный ход, Анжела с удовольствием вдохнула прохладный июльский воздух и побежала к остановке. Она уже десять лет танцевала в баре, надеясь встретить своего ненаглядного, но ненаглядный все никак не встречался. Как раз наоборот, в бар заглядывал рабочий класс предпенсионного возраста, может быть, потому, что средний возраст танцующих фей уже перевалил за сорок.

Анжела никак не могла понять, почему к ней клеились только пьяные маргиналы. Ведь и ярко красилась, надевала всегда короткую юбку, короткую настолько, что в ней невозможно было присесть. Ее декольте было глубоко, как Марианская впадина. Все это, по мнению танцовщицы, должно было неминуемо привлечь к ней богатого красавца на шикарном БМВ. А речь, какая у нее была богатая речь! Ведь порой как скажет повару: «Ашот, б…, какой, б…, сегодня хороший день…на…». Ашот после этого всегда грустно смотрел на нее и, вздыхая, продолжал нарезать мясо. Когда-то он думал о том, чтобы приударить за Анжелой, но его не радовала перспектива, что его дети, вбегая домой будут кричать: «Папа, б…, а училка опять двойки ставит, на…!».

Анжела еле успела вбежать в вагон метро, как сзади с шумом закрылись двери. «Асцярожна, дзверы зачыняюцца, наступны прыпынак Пушкинская», – услышала она уже сидя, сквозь полудрему. Во сне ей казалось, что из соседнего вагона на нее смотрит рыжий худой парнишка, а рядом с ним сидит кот с наглой физиономией и показывает ей кукиш, хотя, как кот физиологически может показывать этот человеческий жест? Очнулась она через десять минут и поняла, что проехала свою остановку. Чертыхнувшись, Анжела выбежала на перрон, чтобы пересесть на противоположный поезд. На всякий случай осторожно кинула взгляд на соседний вагон. Там никого не было.

Классная руководительница 11-го Б гневно ходила взад-вперед в узком пространстве между доской и своим столом.

– Уму непостижимо! Это просто уже за гранью! – гневно восклицала она.

– Пользоваться тем, что вы близнецы, этим божественным природным даром, ради того, чтобы зло смеяться над Генрихом Карловичем! Он, конечно, староват, но он самый лучший учитель физики, который когда-либо преподавал в нашей школе.

– Зачем ты, Элла, выдавала себя за Аллу, когда он вызвал ее к доске? – хищно сузила глаза классная.

Элла, тоненькая девочка с голубыми глазами и волосами, цвет которых сочетал в себе смелое решение из розового, салатового и светло-синего, скромно потупила свой взор и тихо произнесла:

– Мы просто хотели поднять ему настроение этим веселым каламбуром. Представляете, он думал, что к доске вышла Алла, а на самом деле вышла Элла. Ну разве не весело?

– А зачем было потом изображать перед ним, что ты забыла, кто ты, Алла либо Элла, и, перепутав, вышла отвечать? От мозговых противоречий у Генриха Карловича поднялось давление, и пришлось срочно вызывать ему «скорую»!

– Будьте снисходительны, мы же всего лишь дети! Дети часто абсолютно не осознают того, что они делают, – откликнулась сестра Алла, которая представляла собой точную копию Эллы.

Классная сняла очки и устало произнесла:

– Прочь с глаз моих.

Девочки шустро взяли рюкзаки и направились к выходу.

– И чтобы я больше не видела вас в таких коротких юбках! – крикнула учительница им вслед.

– Конечно, как скажете, – лучезарно улыбнулась ей Элла.

Классную передернуло. Ей часто было страшно идти домой после Эллиных улыбок, приходилось оглядываться и опасаться, что сейчас выскочит кто-нибудь из-за угла, и учительская жизнь оборвется на пике профессионального роста и успехов в личной жизни.

Близняшки, весело болтая, шли по коридору, как внезапно сзади раздался сиплый голос:

– Стоять, клоны!

Алла обернулась:

– А, это ты, Шуруп!

Длинный подросток пролетарского вида, прозванный Шурупом, стоял, поигрывая кастетом. Возле него, вальяжно жуя жвачку, стоял громила в спортивных штанах.

– Да, это я, а теперь, микробы, гоните законную дань. Уже как второй месяц кормите меня завтраками, а у меня растущий организм, мне нужны денюжки, чтобы расти и ввысь и вширь, верно, Слон? – ответил Шуруп с кривой ухмылкой.