Трансформация демократии

Развитие феодализма имеет некоторые общие черты с развитием наших профсоюзов; изучение последнего, разворачивающегося у нас на глазах, помогает лучше понять первое, гораздо более отдаленное и менее известное. И наоборот: то немногое, что нам известно о делах прошлого, небесполезно для более ясного понимания современности.

С оговоркой, что исключительно ради удобства изложения допустимо замещать непрерывные трансформации дискретными, мы можем принять периодизацию истории тред-юнионов, введенную супругами Вебб. Как известно, она такова: с 1799 по 1825 г. – борьба за существование, с 1829 по 1842 г. – революционный период, с 1843 по 1860 г. – новый дух и новая модель, с 1860 по 1875 г. – хунта и ее союзники, с 1875 по 1899 г. – старый и новый юнионизм, с 1892 по 1894 г. – мир тред-юнионов[38]. Следует добавить, что последний период продолжался до начала мировой войны и что после ее окончания начался новый период, который можно назвать триумфом синдикализма. Во всяком случае, налицо значительный прогресс; к тому же он наблюдается и в других странах, т. е. является всеобщим.

Мы живем в такое время, когда пропасть между формой и реальностью в бытовании такого института, как центральная власть, все время увеличивается.

Фюстель де Куланж оспаривал точку зрения, согласно которой статьи в Керси[39] 877 г. были исходным пунктом феодального общества[40]. Его доводы верны применительно к трансформации идеального представления, но неубедительны в отношении реальной трансформации. Он сам признается в этом[41], когда пишет: «(р. 473) Теперь, когда мы проанализировали подлинный смысл статей Керси, следует рассмотреть, не приобрели ли они более широкого и (р. 474) всеобъемлющего значения, чем то, которое хотел придать им их автор [лучше сказать: чем то, которое заложено в их буквальном содержании]. Обратимся сначала к обычаям и практике, которые выражены в них. Мы не станем говорить о статье 1-й, свидетельствующей о том заметном месте, которая заняла в государственной системе Церковь [сегодня Церковь заменяет социализм, особенно трансформистский][42]. Впрочем, это не было новшеством. Мы не будем говорить также о некоторых других статьях, например, 2-й, 5-й, с 18 по 22-ю, где Карл Лысый несмотря на свой повелительный тон выдает собственные опасения в том, что ему не будет оказано повиновение [точно так же наши парламенты и правительства издают законы и указы, хотя знают, что они мало подействуют на профсоюзы. Например, они запрещают бастовать государственным служащим, но профсоюзы обращают на запрет ноль внимания. Во время забастовки власти повышают голос и угрожают бастующим увольнением, а тех только забавляют пустые угрозы. Власти составляют целые своды законов для защиты частной собственности, но терпят посягательства на нее со стороны профсоюзов; более того, они пытаются придать этим незаконным действиям легальный или мнимолегальный вид, уподобляясь человеку, который, упав с лошади, воскликнул: «Я как раз собирался слезть»]. Мы не будем останавливаться на 18-й статье, в которой король вынужден напомнить графам, что они являются чиновниками [именно это говорят наши власти железнодорожникам, но те обращают на их речи еще меньше внимания, чем вельможи времен Карла Лысого на предупреждения их господина] и что на них возложены обязанности правителей и судей, видимо, потому, что они пренебрегают этими обязанностями; похоже, что и сами missi пренебрегают своими [а наши должностные лица?]. Особого рассмотрения заслуживают статья 4 и ответ, данный на нее грандами. Здесь король и его верноподданные обмениваются взаимными обязательствами [именно это можно сказать о сегодняшних мирных договорах между правительствами и влиятельными профсоюзами, например, английским профсоюзом шахтеров или профсоюзами железнодорожников повсеместно]». Дальше следует еще одна аналогия с нашими государствами.

«(р. 474) Король еще произносит слово „подчинение“, но очевидно, что речь уже не идет о том всецелом, безоговорочном, независимом от волеизъявления подчинении, которое предписано подданным по отношению к королю в монархическом государстве [и по отношению к законодательному собранию в республике]. Речь идет только о подчинении, которое накладывает на человека данное им обещание [сегодня можно было бы сказать о подчинении, которое профсоюз оказывает правительству в соответствии с заключенным с ним мирным договором, и только до тех пор, пока считает нужным соблюдать этот договор]».