Трансформация войны

Поскольку противоборство «силы» со «слабостью» по определению излишне, оно тем самым является «неправильным». Как указывает древнекитайский мудрец Лао Цзы, тот, кто действительносилен, должен обладать достаточной мудростью, чтобы не попадать в такую ситуацию; и действительно, способность избежать этого неравного столкновения — высочайший критерий мастерства. Если же неконтролируемые обстоятельства (наличие которых уже свидетельствует о слабости попавшего в них) все же приводят к возникновению дисбаланса сил, тогда наилучшим может оказаться быстрое и жесткое решение. Если и его не удастся принять, то чем дольше будет длиться борьба, тем более сомнительным будет становиться такое решение с точки зрения морали и тем более серьезные проблемы это повлечет за собой. Армия будет совершать преступления лишь потому, что окажется в ложном положении, в котором ей придется сражаться со слабым противником или, говоря напрямик, того подавить. Если совершено достаточно большое количество преступлений, то вся структура армии начнет распадаться, по мере того как оправдания, обвинения и контробвинения будут отравлять общественную атмосферу. Хотя этот процесс можно замедлить, его невозможно остановить, нельзя также и избежать его последствий. Последствия же, повторимся, будут состоять в том, что войска откажутся воевать.

Все вышесказанное не исчерпывает списка ошибок современной стратегии. Все до одной они восходят к первородному греху — а именно к представлению, что война подразумевает убийство представителями одной группы представителей другой, «для того, чтобы»достичь той или иной цели. Однако, как я уже подчеркивал, война начинается не тогда, когда одни лишают жизни других, а тогда, когда они сами готовы рисковать собственной жизнью. Поскольку для человека абсурдно умирать ради интересов кого-то другого или чего-то внешнего, современная «профессиональная» модель вооруженных сил, сражающихся ради своих «клиентов», есть не что иное, как рецепт поражения. Поскольку умереть ради своих собственных интересов почти столь же абсурдно, в определенном смысле можно сказать, что люди будут сражаться тольков том случае, если они воспринимают войну и все, что с ней связано, как цель. В той степени, в какой война в первую очередь заключается в сражении (другими словами — в том, чтобы добровольно подвергать себя опасности), она продолжение не политики, а спорта. Именно потому, что по своей природе она опирается на инструментальный подход, стратегическая мысль не только не может объяснить нам, почему люди сражаются, но и вообще исключает такую постановку вопроса. И все же я могу только повторить, что в любой войне этот вопрос — из всех самый важный. Какой бы сильной ни была армия с других точек зрения, если она лишена боевого духа, то все остальное окажется лишь пустой тратой времени и сил.

Глава VII Войны будущего

Кто будет вести войны

По мере того как подходит к концу второе тысячелетие, попытки государства сделать применение насилия исключительно своей привилегией сталкиваются со все большими трудностями. Оказавшись лицом к лицу с угрозой терроризма, крупнейшие и сильнейшие империи из всех когда-либо существовавших в мире вдруг неожиданно бросились друг к другу за поддержкой. Если продолжатся нынешние тенденции, то разновидность войны, основанная на разделении правительства, армии и народа, по-видимому, со временем исчезнет. Разрастание конфликтов низкой интенсивности, если только оно не будет обуздано в течение ближайшего времени, приведет к уничтожению современного государства как института. В долгосрочной перспективе на смену государству придут военные организации иных типов.

Для того чтобы постичь будущее, надо изучать прошлое. Государство сравнительно недавнее изобретение, и само доминирование этого института представляет собой важное основание, чтобы назвать нашу эпоху «современной» или Новым временем. Как показывают начальные строки «Государя», даже во времена Макиавелли понятие «государство» все еще было настолько туманным, что требовало разъяснений. На протяжении XVI в. войны вели действующие от собственного имени княжества, республики, города и коалиции городов, религиозные союзы и независимые аристократы, не говоря уже о разбойниках (имевших и не имевших одновременно какой-либо официальный статус). По прошествии времени мы видим, что это был период, когда государства находились на подъеме; но только после Вестфальского договора они смогли создать нечто подобное легальной монополии на применение организованного насилия (идеал монополии де-факто так никогда и не был достигнут, что, возможно, и к лучшему). При этом государство было чисто западным понятием, первоначально распространенным на территории между Гибралтаром и Вислой, что составляло не более трех процентов поверхности земли; не считая европейских колоний, на большей части земного шара государства начали появляться только в XX в.