Трансформация войны

Подведем итоги. Утверждение, что народы воюют ради своих «интересов» и что понятие «интерес» включает все, что то или иное общество считает хорошим и полезным для себя, самоочевидно, равно как и банально. Сказать так означало бы, что мы рассматриваем принятое сегодня соотношение силы и права применимым всегда, вместо того, чтобы считать его тем, чем оно является на самом деле, а именно историческим феноменом, имеющим четкое начало во времени и, возможно, конец. Даже если мы допустим, что человеком всегда движут его интересы, нет достаточных оснований предполагать, что все то, что попадает в эту рубрику, обязательно останется без изменений и в будущем; поскольку очевидно, что все, что считается «хорошим» с точки зрения общества (и даже само значение слова «общество»), является, хотя бы отчасти, продуктом природы общества, его структуры и системы верований. И это не просто предмет философских размышлений. Стратегическая логика требует, чтобы мотивы противника были поняты, поскольку от этого зависят шансы на успех в войне. Если в ходе этого окажется, что понятие «интерес» должно быть отброшено, то так тому и быть.

Более того, в будущем, несомненно, станут наблюдаться многочисленные случаи, в которых сама идея войны «ради» чего-либо будет по большей части неприменима. Организованные сообщества любого типа иногда будут воевать, не имея никакой другой «причины». Кроме того, что у них абсолютно не будет выбора, как это и случалось в прошлом. Также в некоторых случаях войны, которые начинались «для того, чтобы» достичь той или иной цели, выродятся просто в смертельную борьбу за существование. Чем меньше различие противников в силе, чем более длительной, напряженной и кровавой окажется война, тем больше вероятность того, что это будет именно так. Чем дальше зайдет дело по этому пути, тем менее применимой будет становиться картина мира по Клаузевицу, не говоря уж о тех современных ее толкованиях, которые настаивают на том, что войну необходимо трактовать просто как пассивный инструмент политики. И это подводит нас к рассмотрению последнего существенного вопроса.

Почему люди будут воевать

В этой книге мы несколько произвольно рассматривали войну как данность. Шаг за шагом было показано, что все феномены, так или иначе связанные с ней — включая ведущие ее организации, влияющие на нее обычаи, а также цели, ради достижения которых она ведется, — продукты исторических обстоятельств. Но в то время как все они менялись, война оставалась вечной, неизменной осью, вокруг которой вращается все человеческое существование и которая придает смысл всему остальному. Как сказал Гераклит: «Polemos panton men pater’esti»[75].

Однако, несмотря на все вышесказанное, в этой книге не утверждается, что война предопределена биологически — не больше, чем, скажем, религия, наука, созидательный труд или искусство. Тем не менее заявляется, что война, не будучи просто средством, очень часто рассматривалась как цель — крайне привлекательная деятельность, которой невозможно найти достойную замену. Причина, из-за чего другие виды деятельности не могут заменить войну, состоит именно в том, что они — «цивилизованные»; другими словами, подчиняются искусственным правилам. По сравнению с войной, или «der Ernstfall»[76], как когда-то говорили немцы, все другие многочисленные виды деятельности, в процессе которой люди рискуют своей жизнью, являются просто игрой, причем достаточно тривиальной в этом отношении. Хотя война тоже в некотором смысле «искусственный» вид деятельности, она отличается от всего остального тем, что дарит человеку полную свободу, в том числе, парадоксальным образом, свободу от смерти. Лишь война дает человеку возможность применить все его способности, все поставить на карту и проверить, чего он стоит по сравнению со столь же сильным противником. Именно ставка делает игру серьезной, даже благородной. Хотя полезность войны в качестве слуги власти, интересов и прибыли может быть поставлена под сомнение, внутренняя притягательность для человека, которой она обладает во все времена и в любой стране, является историческим фактом. В конечном счете единственный способ объяснить привлекательность войны для людей — это рассматривать ее как игру с самыми высокими ставками из возможных.