Трансформация войны

По-видимому, последний раз разграбление европейского города по старой традиции имело место в 1812 г., когда Веллингтон взял испанский Бадахос. Уже в XVIII в. представления о тринитарной природе войны начали сказываться на ее ведении. В условиях подъема профессиональных армий, жителей осажденных городов все чаще оставляли в покое, во всяком случае официально, и по крайней мере оставляли им жизнь. Однако это не относилось к их собственности, хотя методы изменились. Даже во время войны 1870–1871 гг. вторгшаяся прусская армия требовала «контрибуций», т. е. населению оккупированных французских городов было приказано отдавать лошадей, продовольствие и наличные деньги. Наполеоновская Grand Armee довела до совершенства принцип «Война должна кормить сама себя». Даже в якобы цивилизованном XVIII в. квартирмейстеры, такие, как генерал Пюисегюр, состоявший на службе у Людовика XIV и Людовика XV, рекомендовали методы взыскания контрибуций и «съедения всего, что можно съесть». Еще более дурной славой по части методов вытягивания «контрибуций» пользовались армии XVII в. Когда войска входили в город, офицер, ответственный за наложение военной контрибуции (так называемый Brandschaetzer), обходил город в сопровождении охраны и взглядом специалиста производил оценку стоимости жилищ. Затем он вызывал к себе мэра города, брал в заложницы его жену, и требовал сумму в наличных, равную стоимости городских резиденций. Всегда можно было поторговаться, но отказавшийся повиноваться город обычно сжигали дотла, иногда вместе с жителями.

Несмотря на то что уже прошло больше двухсот лет с момента смерти Эмерика Ваттеля в 1767 г., современные представления об отношении к некомбатантам восходят к его труду Droit des gens («О праве народов») и к эпохе абсолютистских государств. С той поры и до нашего времени центральная и основополагающая идея заключается в том, что армия представляет собой отдельное юридическое лицо, единственное из всех государственных органов, имеющее право вести войну. Согласно современному международному праву люди, не относящиеся к вооруженным силам и не подчиняющиеся признанным представителям власти, не должны брать в руки оружие, сражаться или оказывать какого-либо рода сопротивление. В свою очередь, оккупационные войска обязуются не нарушать личных прав этих людей. Это не означает, что сегодняшнее международное право не позволяет уничтожать или забирать имущество гражданского населения. Однако это допускается только в период ведения активных боевых действий, да и то лишь в пределах «военной необходимости».

Это лежит в русле продолжающегося влияния идей XVIII в., согласно которым конец военных действий еще не знаменует наступления неограниченной свободы, как это было на протяжении почти всей предыдущей истории. Напротив, закон предписывает отношение к жителям оккупированных территорий как к детям, временно лишенным своих политических прав и поэтому еще больше нуждающимся в заботе. Общественная собственность может быть занята оккупантами, но это не относится к собственности частных лиц. Законы оккупированного государства должны оставаться в силе и могут быть изменены лишь настолько, насколько это необходимо для обеспечения общественной безопасности — другими словами, безопасности завоевателей. Предполагается, что последние, в свою очередь, будут делать все возможное для того, чтобы обеспечить населению нормальную жизнь. Они должны учредить или военное, или гражданское правительство, задачей которого будет поддержание благосостояния населения до наступления мира. Им разрешено взимать налоги для покрытия оккупационных расходов, но нельзя силой присваивать экономические ресурсы, вывозить рабочую силу (за это преступление Фриц Заукель, повелитель всего подневольного труда в Третьем рейхе, оказался на Нюрнбергском эшафоте), разграблять произведения искусства и т. п.