Трансформация войны

Но и это — не все причины подчинения войны определенным законам. По определению, война состоит в убийстве, в том, чтобы специально отправляться проливать кровь своих собратьев. Но кровопролитие и убийство — это такая деятельность, которую не потерпит ни одно общество, даже животное сообщество, если она не будет подчинена четким правилам и ограничениям, определяющим, что допустимо, а что нет. Везде и всегда не подвергаются осуждению, а считаются оправданными и даже достойными поступками только акты лишения жизни, которые совершаются определенными уполномоченными лицами, при определенных обстоятельствах и в соответствии с предписанными правилами. И наоборот, кровопролитие, совершаемое без учета правил или вопреки им, обычно чревато наказаниями или, как в некоторых обществах прошлого и настоящего, — требованием возмещения потери для пострадавшей стороны. Конечно, общества, существовавшие в разные времена и в разных местностях, могут сильно разниться по тому, как они проводят разграничительную линию между войной и убийством, однако само наличие этой линии — абсолютно необходимый фактор существования общества в принципе. Одни заслуживают награды, другие — виселицы. Если это разграничение не будет сохранено, общество распадется, и война — в отличие от беспорядочного насилия — станет невозможна.

Наконец, еще одна функция обычаев войны состоит в определении ее исхода путем предписывания побежденной стороне момента капитуляции. Большинство конфликтов не заканчивается убиением всех до единого людей противной стороны и полным уничтожением имущества врага лишь потому, что законы предписывают, что является, а что не является победой. Так, например, у древнегреческой армии существовало два способа «проиграть» сражение. Одна из сторон либо бежала, либо просила противника о перемирии, чтобы похоронить своих солдат, павших в бою. Поскольку иногда случалось и так, что одна из сторон бежала с поля боя, а другая одновременно просила перемирия, то возникали споры о том, кого же все-таки считать победителем в битве. Так как средневековые сражения представляли собой турниры, устраиваемые в открытом поле, перед войсками в те времена вставали похожие проблемы. Чтобы не оставалось никаких сомнений и чтобы дать возможность герольдам зафиксировать результат битвы в должной форме, рыцарский обычай требовал, чтобы победитель оставался на поле боя три дня после победы. Так поступили и швейцарцы, не являвшиеся рыцарями, после сражений при Земпахе в 1315 г. и Грансоне в 1476 г. Наконец, обычной практикой полководцев начала Нового времени было празднование победы путем совершения религиозного обряда, во время которого воины пели Te Deum (молитву Господу). Как пишет Вольтер, каждая из сторон проделывала это в своем собственном лагере.

Сегодня обычаи войны по-прежнему сохраняются, продолжая определять жизнь и смерть, вероятно, сотен тысяч людей. Физическое овладение полем боя уже не столь важно, как раньше. С тех пор как Наполеон изобрел «стратегию» в том смысле, как понимал это слово Клаузевиц, — т. е. как использование сражений для победы в кампании, война перестала сводиться к стремлению одного борца вытеснить с ринга другого. От Мольтке и Шлиффена и до Лиддел Гарта высшей целью стратегии считалось прямо противоположное — обойти, окружить, отрезать от своих противника, лишить его снабжения и добиться его капитуляции без необходимости сражаться за занимаемую им территорию. Начиная с австрийцев при Ульме в 1805 г. и заканчивая египетской Третьей армией в районе Суэцкого канала в 1973 г., суть стратегии оставалась той же. Крупные военные формирования считаются проигравшими и, что не менее важно, сами себя считают побежденными, как только попадают в окружение и оказываются отрезанными от линий коммуникации.