Трансформер (СИ)

Не дожидаясь ответа, Родион кивнул родителю и вышел крепко сжимая тоненькое запястье в собственной руке.

Александр Иванович проводил сына взглядом и побрел в спальню к мужу.

Дойдя до кровати, он упал, позволив осунувшемуся альфе поглаживать себя по спине, сотрясающейся рыданиями.

* * *

Выйдя на улицу, Родион потянул омегу к машине, дверь которой уже распахивал Павел. Он бросил на ходу пару слов, но Марк едва понимал, что происходит вокруг. Он плюхнулся на заднее сиденье пустого прохладного салона и вдохнул пропитавший обивку аромат. Тут же рядом прижалось бедро его обладателя. Родион сел вплотную так и не выпустив руку.

Машина тронулась, Марк покачнулся. Он не смог бы сказать, как долго они ехали, даже если бы от этого вопроса зависела его жизнь. Он был просто рад оказаться вне ненавистной, страшной комнаты. И с каждой секундой он удалялся все дальше и дышать становилось все легче. Пусть он знал, что это не конец этого кошмарного дня, но уже тот простой факт, что расстояние между ним и тем жутким местом неуклонно росло с каждой новой секундой, заставлял жадно всасывать тихое нездоровое облегчение.

Машина затормозила, Марка снова качнуло, и вот Родион тянет его наружу.

Они оказались на Пушкинской, прогулочной улице недалеко от центра. Как и любая туристическая улочка, Пушкинская могла похвастаться ухоженными деревьями, остриженными на зиму и чистыми тротуарами, но в отличие от более людных соседок, где толпился народ в теплое время года, здесь всегда было спокойней и тише. А зимой, после того как сумерки проглатывали хмурое небо, улочка и вовсе пустела, оставляя редкие парочки в полном уединении, беспорядочно гася сферические фонари до которых мало кому было дело, когда температура опускалась ниже нуля, замораживая необходимость в частых вечерних прогулках.

Выйдя на главный тротуар, едва ли расходящийся на четыре метра в поперечнике, альфа и омега двинулись вдоль мокрых пятен очищенной от снега плитки.

Чем дольше они шли, тем легче становилось на душе. Словно и не было этого ужаса, чуть не раздавившего омегу. Под куполом синей бездны с тусклыми нитями жемчужин, указывающих путь и крепкой теплой рукой сжимавшей запястье, болезненный страх медленно покидал тело. На его место приходила апатия, расползаясь по телу усталым спокойствием и немым безразличием.

— Поговорим? — спросил Родион.

Омега выдохнул теплый пар, позволяя дымке цепляться за пушистые смешно загнутые ресницы и собираться влагой.

— Да.

— Что это было?

— Я не знаю. — Он не лукавил. — Такое со мной впервые.

— Это твоя сила, так?

Прятаться негде.

— Так.

— Ты понимал, что происходит?

— Тогда — нет.

Родион задумался:

— Как ты остановил это? — И почувствовал как мышцы на руке, задеревенели.

Омега сжимал кулаки.

— Я услышал… ты звал меня, и я… ты просил прекратить.

Альфа ничего не ответил, заставляя омегу сильнее втягивать шею в плечи.

— Почему это началось?

Объяснить было невозможно. Он и так слишком много наговорил тогда по телефону.

— Я не знаю. — Ложь — последнее, что у него оставалось.

Руку неожиданно дёрнули, заставляя развернуться. Омега широко распахнул глаза, ошарашено вперившись в суровое хмурое лицо.

— Хватит врать!

У Марка затряслись поджилки. Альфа крепко сжимал его подбородок, заставляя запрокинуть голову назад и смотреть прямо.

— Я не… — Марк отвел глаза и попытался отстраниться, понимая всю тщетность попыток и все же действуя инстинктивно.

Мышцы на лице альфы чуть подернулись раздражением, и уже в следующее мгновенье он грубо подтянул его за ворот куртки, впечатывая собственные губы в губы омеги.

Марк дернулся от испуга, заскулил, пока напористый неосторожный поцелуй терзал крошечный рот, ни разу не ведавший самца. А в следующее мгновенье рука, державшая подбородок, надавила в район челюсти, заставляя рот приоткрыться. Язык альфы жестко огладил нёбо и зубы, толкнулся глубже в горло.

На глазах у Марка выступили слезы.

Так грубо…так сладко.

Нежная ягода кружила голову, властная хватка навязывала новые законы. Тело осело, прижимаемое сильными руками, позволяя творить с собой все, что угодно. Веки опустились, прочерчивая тонкие красные дорожки в уголках сомкнутых глаз.

Марк несмело коснулся языком своего хозяина, по телу прокатилась судорога.

Родион ответил, лаская маленький язычок все так же напористо, так же собственнически, не спрашивая, нужна ли такая ласка, хочет ли этого омега. Ноги подкосило, и омега окончательно повис в крепкой хватке, позволяя ядовитой ртути разливаться по венам, скручивать тело, причинять муку на грани блаженства, пожирать альфу жадно со всей отдачей, забывая обо всем на свете.

Марк снова задыхался, но эта смерть казалась слаще горькой одинокой жизни.

Его вдруг оторвали, словно вырывая корни, робко пущенные в чужое тело.

— Ты моя пара?

— Да, — ответил Марк, голова которого до сих пор шла кругом.

Секунды.

Серые глаза распахнулись в ужасе.

Родион смотрел холодным немигающим взглядом, словно и не было захлестнувшей их страсти. Альфа прекрасно себя контролировал и его расчет оказался верным.