Трансгалай

«Великий господин мой, Кащей!

Ваше всемогущее Бессмертие!

Доношу Вам, что стакнулись на Поклон-горе в полном здравии все три Защитника.

Попович был неизвестно где и подвигами ратными похвастаться не может.

Добрыня Никитич дважды дрался с Лихом Одноглазым. В первый раз был сражен, во второй раз побил Лихо и в полон его взял. Вия-истребителя Добрыня из пожарища спас и теперь Вий с богатырями русскими в товарищах ходит.

Меч-кладенец захватил Илья Муромец, при этом меня жестоко побив и головы лишив любимой. Слышно было, что богатыри стакнулись с братом моим и договор заключили со всеми сразу головами его.

Что касается трех великанов, то оказались они предателями, как и ваша незабвенная родственница Баба-Яга, которая не только зрение им возвратила, но и рассказала коим они в свое время зрение утратили.

Ждите Защитников под Киевом.

По причине жесточайших ранений не могу оказать вашему Бессмертию помощь в овладении Киев-градом и в битве с Защитниками. Весточку передаю через брата моего троюродного, прилетевшего ко мне погостить из багдадских жарких краев.

Уповаю на Вашу милость. Много раз раненый и ужасно страдающий трех… теперь уже двухголовый, но преданный вам Огнедышащий Змей.»

Кащей дочитал письмо и разорвал его. А обрывки сжег на пламени светильника. Приближенные молчали, уловив настроение повелителя.

— Прав ты был, Хныга. Чего откладывать? — Бессмертный выпил еще кубок вина, огдел присутствующих и им стало зябко и неуютно от взгляда повелителя. — Киев должен пасть на заре! Враждуров не жалеть! Всех, абсолютно всех на приступ!

Всю ночь в лагере вязали штурмовые лестницы. Мучались враждуры с похмелья, тайно ругали повелителя, но вязали — приказ был голов не жалеть, а кто же пожалеет твою голову, если не ты сам?

Когда же настало утро…

— Повелитель! В лагере смятение! Враги напали на нас! — сразу несколько гонцов влетело в черный шатер.

Кащей допил кофе, приказал отрубить паникерам головы и приказал:

— Все на приступ! Запомни, Хныга, Киев должен пасть!

Он встал — худой, черный, угрюмый, — затянул пояс с мечом и добавил загадочно: — Что мне, бессмертному, век — другой в русском плену просидеть? Один миг… Действуй, Хныга, твори черное зло!

Кащей вышел из шатра.

Крик стоял над кащеевым войском.

На левом фланге у обозов занималось пожарище.

Шатер стоял на возвышении и Бессмертный окинул взглядом расположение своих войск.

Левое крыло находилось во власти страшного истребителя.

Вию подняли веки и огненные очи его выжигали ряды враждуров, заставляли полыхать обозы, шатры и плавиться землю.

Жутко было смотреть на левый фланг кащеева воинства, а находиться там и вовсе было невозможно. Воины с воплями разбегались оттуда в надежде на спасение. Но надежда эта была призрачной.

Правый фланг находился во власти трех великанов, былых хранителей меча-кладенца. Радостно сверкая обретенными очами, великаны производили на правом фланге изрядное опустошение. Бок о бок с ними бились трое красномордых парней одинаковых лицом и на одинаковых же вороных жеребцах. Одинаковыми суковатыми дубинами воители крушили враждуров направо и налево.

Чуть в стороне стоял незнакомый Кащею чернец и наблюдал, как ходит по черным рядам враждуров сверкающая дубинка-самобой.

По центру ровно наступали Защитники. Они шли рядышком, ровно косари, и равномерно размахивали мечами. В руках Ильи Муромца алым пламенем горел меч-кладенец, наводя на враждуров ужас.

Кащей Бессмертный понял, что он проиграл.

Против него поднялась не только Русь и ее Защитники; все его бывшие союзники встали за русскую землю. Даже лешие покинули леса и нападали на вконец растерявшихся враждуров из кустов и густой травы.

Взглядом Кащей нашел своего Главного Советника. Хныга отчаянно махал белым платком, всем своим видом показывая желание отказаться от черного зла и начать новую для него честную жизнь.