TRANSHUMANISM INC.

Она стояла так довольно долго, минут пять — и Дмитрий вспомнил, какого огромного размера был патч. Он стал уже волноваться, что имплант подвис, когда Нютка наконец оторвала лоб от панели, повернулась в его сторону — словно знала, откуда он на нее смотрит — улыбнулась и поклонилась в пояс. Затем подняла пакет с черным треугольником и убежала за барак.

Еще через пару минут Дмитрию на кукуху пришло сообщение:

«Ушла Мыться! Анюта».

Его потом дважды повторил веселый женский голос в ушной сеточке. Позывной — далекий звон колоколов — был из программы «Крестьянка», и Дмитрий догадался, что Нютка общается с ним через ту же сельхозпрограмму, через которую он ее проапгрейдил.

Через три часа Нютка снова появилась на дворе — и Дмитрий ахнул. Она отмылась, переоделась в реквизит, постригла волосы в какое-то грубое подобие каре — и выглядела теперь в своей черной юбке и белой кофте натуральной крестьянкой, молодой и красивой.

Дмитрий уже раскаивался в содеянном. Но как откатить апгрейд, он не знал — в инструкции про это не было ни слова. Нютка тем временем развила бурную деятельность — стала таскать сено с гумна куда-то в овраг.

«Интересно, — подумал Дмитрий, — а коммуницировать она теперь сможет? Ну-ка…»

Он послал сообщение в ответ на полученное:

«Зачем сено воруешь?»

«Строю Салаш».

Сначала он не понял слова «салаш» — но потом сообразил, что это, наверно, шалаш. Почему-то в текстовых версиях Нюткиных сообщений все слова начинались с большой буквы. Возможно, таким образом создатели программы хотели показать первобытное преклонение крестьянина перед Письменным Словом. Или просто не стали возиться с багом.

«Где строишь?»

«А в Овраге».

Грудной женский голос в ухе волновал, а после второго сообщения на экране мелькнули две эмодзи — сердечко и золотая монетка.

Дмитрий решил на время забыть о происходящем — но это было трудно. Сердце стучало как в пятнадцать лет. И холодным ветерком, почти забытым с той же поры, сладко поддувало под ложечкой.

Вечером от Нютки пришло звуковое сообщение.

— Барчук, значит, как темнеть зачнет, приходите нынче вечером в салаш! Только даром я не согласная…

Голос, прозвеневший в его ухе, был серьезным — и даже, как показалось Дмитрию, угрожающим. Возможно, это должно было передать волнение крестьянки, переживающей свое будущее падение — но не совсем понятны были слова насчет «даром не согласная». Игра подразумевала внутренние токены? Может, надо распечатать какой-то денежный купон, чтобы все было как в первоисточнике?

— А сколько тебе надо? — спросил Дмитрий.

— Пять целковых, — ответила Нютка. — Боливарами.

Дмитрий решил, что она шутит. Но, когда он сел за свой сельхозкомпьютер, чтобы перечитать инструкцию, его встретил мигающий треугольник с подписью:

ПРИЛОЖЕНИЕ «МИТИНА ЛЮБОВЬ» ОЖИДАЕТ ОПЛАТЫ

Только тогда Дмитрий сделал то, с чего нормальные люди начинают любую трансакцию — углубился в мелкий шрифт. Лицо его несколько раз менялось, а под конец он выругался не хуже московской лицеистки.

Оказалось, за каждую встречу с Нюткой придется платить пять боливаров. Вот почему сама программа стоила дешево. Он даже не думал, что его могут так пошло и глупо обмануть. Откатиться назад было нельзя — инструкция предупреждала, что с вероятностью в семьдесят процентов это приведет к гибели хелпера. Жаловаться, как всегда, некому. Нет, пять боливаров были вполне подъемной суммой, но платить их за каждую встречу со своей же холопкой какому-то неизвестному гаду…

Негодовать было бесполезно, но Дмитрий не сдержался.

— Хорошо ты меня развела, — сообщил он Нютке.

— Чай не ворона, есть оборона, — смешливо проворковал грудной голос в сеточке, показав, что разработчики уже сталкивались с претензиями клиентов. — Так придете аль нет?

— Приду, — вздохнул Дмитрий и перевел пять боливаров мировому злу.

Когда он спустился в овраг, Нютка уже ждала в шалаше. Дмитрий залез в пахнущую сеном полутьму, присел рядом, думая, что теперь делать — обнять, поцеловать? Он несмело притянул к себе пахнущее крапивным шампунем тело и поцеловал Нютку в щеку. Она усмехнулась, легла на спину и взялась руками за край подола.

— Никак нельзя. Давайте уж скорей, барчук, што ли…

Когда все закончилось, Дмитрий лег рядом с молчащей Нюткой на спину и уставился в сено над лицом. Ему казалось, что сквозь душу веет какой-то несвежий сквозняк — словно из оттаявшей по весне подворотни у трактира, где всю зиму облегчались выпивохи. Самое ужасное, что подворотней этой была не Нютка, а он. Жизнь еще никогда не казалась настолько мерзкой.

— Вы, барчук, говорят, в Субботино ездили, — сказала Нютка, оправляя юбку. — Говорят, там поп дешево поросят продает. Правда ай нет?

Отрабатывает скрипт, подумал Дмитрий. И за это каждый раз пять боливаров?

Нютка как будто услышала.

— Пять боливаров за два раза, — сказала она. — Но только ежели за час управитесь. Потом опять пять боливаров, такая наша цена. Второй раз будете ай нет?