Транскрипт

Когда пригрело солнце, Фима отдернул занавеску и сказал, что пора идти за продуктами.

– Фима, мне сегодня нельзя за продуктами, – краснея как девушка, признался Муравлеев.

Фима не понял.

– А вдруг там эта? Львица? Встану в очередь и узнаю голос? Что тогда?

– Какие шансы? И, потом, ну и встретишь – и дальше?

– Наверно не удержусь, шепну.

– Что?

– «За вами следят».

Муравлеев подумал.

– «Вы под колпаком».

– Ну, ты меня удивил! Расстроил и удивил. А как же отстранение? Личная психогигиена переводчика?

– Это только при переводе.

А тут, Фима, не перевод.

– Сколько вам сыру?

– Полпаунда.

– Сколько вам докторской?

– Пол паунда.

– А охотничьих сколько?

His heart began to pound. Кивнув Фиме, что подождет на улице, он вышел. Под нещадно палящим солнцем текла шелковая патока черных голов, лился густой шоколад кастильских наречий, неспешным уличным током продвигалась вперед реконкиста, и на углу возник Филькенштейн со стопочкой книг. Одну он читал, другие он нес, заложив на нужных местах пальцами. Упершись в Муравлеева, Филькенштейн встал и начал с красной строки:

– Поскольку я никому из них не доверяю в отдельности, читать все приходится одновременно, сверять мемуары одних с дневниками других и с романами третьих…

– Конечно, – подбодрил его Муравлеев. – Имея в руках варианты, примечания, комментарии, нервическое воображение и рукописи, непоправимо испорченные морской водой и цензурой, можно уже восстанавливать текст.

– А вы тоже интересуетесь серебряным веком? – обрадовался Филькенштейн. – Какое приятное совпадение!

– Н-н-нет, – замялся Муравлеев. – Я слушаю новости.

Филькенштейн с сожаленьем захлопнул книгу.

– По работе.

Филькенштейн пошевелил в книгах пальцами.

– Например, вы слыхали, сегодня тронулся лед? – поспешил объясниться Муравлеев.

Филькенштейн промолчал, хотя не удержался и глянул по сторонам. Городской человек, он считал, что везде уж сухой асфальт.

– И каким-то образом там, на льду, оказалась корова, отчалила вместе со льдиной. Ей вызвали девять-один-один, прибыла команда спасателей, но при отличнейшей подготовке у них все-таки такелаж, не рассчитанный на корову – спасжилеты, противогазы, – хотя они не сдавались, а я все слушал – должны же быть международные новости. Минут через пятнадцать ее уцепили, накинули трос на рога, и я дождался: «Суровая зима в столице северной империи бывшего зла. Подгулявший гражданин, поздно вечером возвращаясь домой из таверны, решил облегчиться близ автобусной остановки, но чересчур приблизился к поручню. Набежала толпа, пока кто-то из жильцов ближайшего дома не принес кастрюлю теплой воды. Новости спорта…». И все. Вот такая новость спорта для мальчиков, никогда не пытавшихся лизнуть дверную ручку в мороз.

– Это что же, юмористическая какая радиостанция?

– В известном смысле. WNBC, – продолжал Муравлеев, машинально, в беседе, делая два шага. (Филькенштейн с удовольствием тронулся с места, и, взяв его под руку, пошел рядом.) – У всех свой глобус.

– Конечно, – подтвердил Филькенштейн, – совсем необязательно «врут», просто они так видят.

– Естественно! Для получения полной картины нужно слушать их всех и сверять: средства ухода за кожей, страхование фьючерсных страхов и, где-нибудь между ними, с граммофонным шипением – Асишш-ша – вы не слышали, что за мифический край? Сверять критиков с родственниками, любовные письма с записью актов гражданского состояния…

– Непременно сверять! – подхватил его собеседник. – Закрыть белые пятна на карте мира…

Вынырнув из магазина, Фима встревоженно глянул налево, направо и тут же увидел Муравлеева с Филькенштейном. Подхватив свои сумки покрепче, он бросился догонять, с уваженьем кивнул Филькенштейну (тот увлеченно тряс головой и ничего не заметил), Фима сунулся в разговор, но, услышав «стереофония информации», деликатно пошел рядом.

– Эффект полного погружения! – говорил Филькенштейн.

– Терпеть не могу примечаний на той же странице, – говорил Муравлеев.

– Да, ради комментариев следует потрудиться.

– Полистать.

– Полазить, – все больше влюбляясь в нового друга, подхватывал Филькенштейн. Он давно вынул пальцы, пожертвовав всеми местами, и теперь нес книги просто подмышкой, повиснув другой половиной на локте Муравлеева.

– Полистать, поискать, полазить, это даже спортивно, при нашем образе жизни.

Фима вздохнул и поменял тяжелые сумки местами.

– Щелкать и щелкать, со станции к станции, иначе ведь можно заснуть за рулем…

Фима плюнул, еще раз кивнул и пошел быстрее. Пусть Муравлеев нагонит.

Муравлеев явился лишь через час, утомленный и красный. Фима хотел ему сделать внушение, но – хрен с ним, хотя бы он у меня пообщался – вслух сказал:

– Ты с ним дружи. В академических кругах, там знаешь сколько перевода? Тонны!

– С кем? – очнувшись, спросил Муравлеев. «Проверяй ее, проверяй!» – улюлюкала Ира, загоняя гласную в корне. Рома хлопал глазами, как на физкультуре, заранее зная, увалень, рохля – упустит. Среди всех этих книжек, тетрадок в косую линейку, развивающих игр он все бы отдал за один ржавый гвоздь.