Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2015

Это было сделано в силу такой элементарной благодарности. Потому что после Беслана (после которого и был написан, собственно, «Эвакуатор») я всё время просыпался с разговорами: «Ирка, невозможно так больше. Надо ехать, надо бежать». Ей в конце концов это надоело, и она сказала: «Ты прибежишь — а там то же самое. Мы это несём в себе». «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем». И я подумал, что из этого может получиться довольно забавный сюжет. И я довольно быстро тогда, в порядке аутотерапии, за три месяца эту вещь написал.

«В чём секрет успешного брака?» Очень просто всё. Понимаете, я за очень долгую жизнь уже (страшно сказать, мне в этом году будет 48 лет) не встретил человека лучше, чем Лукьянова. Встречал я людей ближе мне, больше на меня похожих, людей, может быть, в чём-то даже более мне интересных, но никогда я не встречал человека лучше. Я совершенно не боюсь об этом сейчас говорить, потому что Лукьянова всё равно спит. Ещё не хватало ей по радио меня слушать. Поэтому я могу это честно сказать. Всем большое спасибо.

Приступаю к отвечанию на вопросы. Вопросов очень много в этот раз. Спасибо. Сразу хочу объявить тему лекции. Тема лекции будет — Джордж Мартин. Да, вы меня дожали и сломали, 56 человек попросили в письмах и вопросах на форуме о нём поговорить. И я подумал: почему нет? Эта лекция вас разочарует, говорю сразу, как разочаровала она и меня, но зато нам будет весело.

Спрашивают сразу три человека, как я отношусь к отсутствию меня в «белом и пушистом» списке российских артистов и писателей, которым на Украине будет оказано наибольшее благоприятствование. Я не знаю, радоваться или огорчаться, потому что, с одной стороны, этот список очень многие называют «расстрельным» и говорят мне, что меня решили поберечь. Когда я Кима сегодня поздравлял с попаданием в этот список, я так поинтересовался мягко, почему, на его взгляд, там нет меня. Он в своей манере комически-серьёзно задумался и мрачно произнёс: «Полагаю, антисемитизм». Это, в общем, меня отчасти утешило.

Если говорить совсем серьёзно, я никогда в белых списках не состоял. В чёрных состоял многократно и состою, во многих стоп-листах. И меня это радует, потому что, скажу вам честно, я так ненавижу идею любых списков (и у меня в романе «Списанные», мне кажется, это довольно подробно артикулировано), что состоять в белом списке для меня невозможно. Для всех людей, которые составляют какие бы то ни было списки, я всегда буду в чёрных, потому что эти люди, норовящие всех вписать, описать и переписать, меня не любят по определению. И я их тоже. Помешает ли мне это в дальнейшем высказываться по украинской проблематике так, как я хочу? Конечно, нет. Состояние в списках, нахождение в списках меня никогда, к сожалению (или к счастью), не останавливало.

Если я на какие-то вопросы не отвечаю — это значит, что люди, о которых меня просят высказаться, мне неприятны, противны, и я считаю недостойным этой программы о них говорить. Как-то слишком хорошая, по-моему, идея этого ночного разговора, чтобы её тратить на противных, малоодарённых или просто безумных людей. Я стараюсь, чтобы эта программа несла положительные эмоции, как английское Рождество.

«Интересует ваше отношение к писателю Иэну Бэнксу. Меня в юные годы потрясли «Осиная фабрика» и «Шаги по стеклу»».

Я не читал «Шаги по стеклу». «Осиная фабрика» мне понравилась, но не настолько понравилась, чтобы я стал читать остальные произведения Иэна Бэнкса. Мне кажется, что Коул интереснее, что Стелла Даффи интереснее, и уж, конечно, интереснее Сью Таунсенд (это если говорить об англичанах последних 10–15 лет). Но Бэнкс — конечно, писатель настоящий, разговора нет.

Просто, понимаете, мы будем сегодня очень много говорить о разного рода литературных имитациях, которых сегодня на Западе страшное количество, больше, чем в России, потому что на Западе освоили грамотный метод штамповки этих имитаций. И в этом смысле мы, пожалуй… Вы знаете, Тото Кутуньо мне очень хорошо когда-то сказал: «Россия настоящей попсы не знала. Россия «железным занавесом» была охранена от профессиональной попсы». Может быть, это действительно так, потому что метод штамповки текстов — интеллектуальных, соответствующих всем нужным параметрам — очень прост и очень унизителен для литературы. И хорошо, что у нас этого нет.

«Какое место в Вашей жизни занимает музыка? Каковы Ваши пристрастия? Есть ли музыкальный слух?»

С музыкальным слухом проблемы. Тот же Ким говорил: «Такие ноты, которые вы поёте, вообще не существуют». Ну, он — вообще человек язвительный. Другие говорили, что есть — Новелла Матвеева, например. Нона Слепакова, мой литературный учитель, выслушав однажды, как я пою один её романс, сказала задумчиво, глядя куда-то в пустоту: «Да, если уж Бог не дал, то не дал». Ну, зато дал чего-то другого. Это не мешает мне иметь литературные пристрастия, и довольно серьёзные.