Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

Ну, Гаршина, будем откровенны, погубила душевная болезнь, предрасположенность к которой была у него, как это чаще всего случается (как и у Батюшкова, например), по матери. Но Гаршин ведь не говорит, что истребление зла — это безнадёжная задача. Нет. Гаршин говорит, что… И он же не потому сумасшедший, этот герой, что он думает: «Сорву я маковый цветок — и зло в мире погибнет». Нет. Он сумасшедший потому, что он полагает зло истребимым, а на самом деле это не так. В этом-то его и безумие. Даже вырвав с корнем красный цветок, ты всё равно не победишь ничего, потому что зло бессмертно, неистребимо и растворено в человеческой природе. Вот об этом и весь Гаршин. Пальма может пробить теплицу, но она погибнет первой. То есть, убивая зло, ты можешь убить только себя, а мир изменить, мир спасти ты не можешь.

«Недавно ехала на эскалаторе. Женщина, которая из будки следит за его работой, сказала, что если пассажир не уберёт вещи с поручня, она выключит эскалатор — и все пойдут пешком. Как вы думаете, стоит ли отвечать человеку агрессией на агрессию? И вообще, если задать вопрос шире: стоит ли отвечать на хамство невоспитанным, неадекватным и просто дурным людям?»

Марина, это вопрос вечный: «А вот не опущусь ли я на уровень хама, если отвечу хаму? А вот не стану ли я, не уподоблюсь ли я?» Я за то, чтобы давать сдачи. И мне кажется, что «проглотить» — это гораздо более безнравственно, чем стать на уровень хама. Во всяком случае я заедаюсь и задираюсь, если мне начинают хамить. Это, наверное, дурная черта, и может быть, я изживу её в себе, но мне кажется, что хамство не должно быть безнаказанным. Ещё у Пушкина сказано: «Мщение есть добродетель христианская». Ну, Пушкин, понятное дело, арабский темперамент, как он сам о себе говорил. Но я против того, чтобы хамы гуляли безнаказанно.

Другое дело, что надо отвечать с повышением. Не в смысле — отвечать утроенной злобой на агрессию. Нет. Мне кажется, нужно просто — как бы сказать? — находить более тонкие, более тролльные, более, если угодно, издевательские стратегии ответа, вот и всё: не бить по морде каждый раз, а изобретательно курощать, остроумно унизить.

Большим мастером описания таких историй был молодой Юрий Вяземский. Вот почитайте повесть «Шут» (она есть в Сети). «УБУ»: «удар — блок — удар» [«блок — удар — блок»]. Там описан такой ответ на хамство. И вообще надо сказать, что это лихая книга, её надо читать. Мне кажется, что Вяземский недореализовался ещё далеко в прозе, потому что начинал он просто ну с настолько блистательных текстов.

«Доктор Хаус — это вариант трикстера?»

Да, конечно, только доктор… Понимаете, доктор Хаус — это доктор Ватсон, которому повезло, это доктор, который научился многому от Шерлока Холмса и стал на него похож.

Пропускаю несколько вопросов совершенно повторяющихся.

«Что вы думаете о Томасе Вулфе? Поделитесь вашим отношением к этому писателю. Необходимо ли для появления великого писателя наличие великого народа?»

Нет, ну что вы? Что вы называете «великим народом»? Есть малые народы, которые дали великих писателей. Ну, скажем, Абхазия, которая породила Искандера. Или, чтобы не вспоминать его так часто, скажем, исландцы со своим Халлдором Лакснессом. Я просто думаю, что великая страна должна быть, страна должна быть масштабная: великие страсти, бурная история, богатый этический кодекс. Страна должна быть интересной, чтобы породить большого писателя. Вот для меня, мне кажется, ключевое слово в истории, в литературе — это «интересно». Бог создал мир, чтобы было интересно ему.

Что касается Томаса Вулфа. Ну, для меня это один из крупнейших американских прозаиков, хотя тоже в полном виде действительно его книги — это необработанная, страшная, хаотическая словесная масса, которой слишком много. Он великий поэт, конечно, такой поэт американского быта. Это воспринимается как абсолютная волна, тебя несущая. И «Взгляни на дом свой, ангел», и «Домой возврата нет», и «Паутина и скала»… Четвёртую часть не припомню. Но все четыре романа Вулфа — это, конечно, абсолютный шедевр, абсолютная американская классика.

Просто… Как бы так сказать? Ну, у него всё было масштабно, всё было гениально — потому и изжил себя так быстро, вот умер от этого менингита в 35 лет, что ли, Царствие ему небесное, как-то это стремительно произошло. Я был в его доме-музее даже. И настолько меня трогала всегда проза его! Немножко она избыточна. Даже не немножко, а просто здорово избыточна. И были попытки отредактировать его, но тщетные. Конечно, гениальный писатель, что там и говорить, просто не очень лёгкий.

«В одной из лекций о Гоголе вы упомянули, что он боялся женитьбы, — да, упомянул, действительно. — А как же это соотносится с вашим утверждением, что гений должен быть женат?»