Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

И там Куприн (иногда он… всегда даже, больше того, всегда впадает в пафос) говорит: «Если бы кто-нибудь сказал этим людям, что с ними происходит. Если бы кто-то объяснил им, что искусство всё победит!» И эта высокопарность, она не режет глаз на фоне этого безумия, она всё равно как-то на месте. Потому что эта сцена, когда изувеченный Сашка играет на убогой свистульке — это, знаете, написано симфонически мощно! И за это можно любые вкусовые провалы прощать. Хотя я вообще не думаю, что мы имеем право прощать Куприна.

Ну, это как у меня сегодня был диалог с Кончаловским довольно занятный. Там он мне говорит: «Вот за то, что ты преподаёшь в школе, тебе можно многое простить». Я, в общем, всегда очень злюсь, когда мне кто-то начинает что-то прощать. Я говорю: «А что вы мне собственно собираетесь прощать?» И тут он мне сказал: «Ты не обижайся. Меня-то, например, вообще даже и простить невозможно». Вот когда человек такое про себя говорит, я его за это люблю и уважаю. Вот это одна из причин, по которой я люблю Кончаловского. Он к себе относится без восторга. И вообще это очень талантливо всегда.

«Что бы вы выбрали? 4 февраля в Вильнюсе вечер Шендеровича, но и у меня в этот день встреча выпускников. Не могу выбрать. Что бы вы брали вы?»

Берите всех выпускников и идите на вечер Шендеровича.

«Будет ли Шендерович в Новогоднюю ночь?»

Ну, я постараюсь, чтобы был.

«Будет ли БГ в Новогоднюю ночь?»

БГ вообще очень редко появляется публично. Позвонить ему мы попробуем. Получится ли — я не знаю. Если бы получилось, было бы чудесно.

«Что вы думаете о творчестве Асеева?»

Слушайте, он был очень плохой, по-моему, поэт, прости меня господи. Как у всякого посредственного поэта, у него были шедевры — например, «Синие гусары» или «Белые бивни бьют ют», замечательный кусок. Есть очень хорошие куски в «Маяковский начинается». Но в целом… Ну, он был, наверное, не самый плохой человек, хотя в истории с Цветаевой повёл себя, по-моему, ужасно. И Аля, правильно, никогда не могла его простить.

Видите, какая штука. Он считал, что его поэма «Лирическое отступление» — это крупный шаг в развитии лирической поэмы. И сам Маяковский рассматривал в одном ряду «Лирическое отступление» и «Про это». Как это возможно?! У поэта должна быть либо мысль, либо страсть. У Асеева нет ни того, ни другого. Это кошмар какой-то! И в массе своей его стихи поражают таким наивным самоподзаводом. А уж всё, что он написал в тридцатые — ужасно, и в пятидесятые — довольно жидко.

Он помогал многим, Вознесенскому помогал. Но, видите, он редко, к сожалению, редко был на уровне собственной молодости. И есть вечная такая история, что… Кушнер мне как-то сказал замечательную фразу: «Поэты, как красавицы, они дружат редко. Если поэт с кем-то дружит, то кто-то заведомо слабее». Боюсь, что именно по этой причине не было дружбы у Кушнера с Бродским, а было такое неровное приятельство. Боюсь, по этой же причине и у Маяковского не было друзей. Ученики были, а с Асеевым он дружил потому бессознательно, что желал блистать на его фоне. Это действительно так.

«Вы отмечаете, что роман имеет три уровня: героя, социальный и метафизический. Раскройте метафизический уровень «ЖД», как его видите вы».

Слава, я не аналитик своих текстов. В «ЖД» есть, мне кажется, некоторое количество уровней. Ну, уровень мифологический (вот эти все истории про День жара и День дыма), уровень сатирический, уровень фантастический — так мне кажется. Но интерпретировать эту вещь и без меня много охотников. И вообще говорить о своей литературе — это как-то всегда немного нескромно, назовём это так.

Фёдор Трофимович спрашивает: «Согласны ли вы, что певица Мадонна — это трикстер?»

Я говорил уже о том, что женский трикстер — это особая фигура, очень странная. И я таких примеров в литературе почти не вижу. Мадонна не трикстер, потому что у неё очень мало, по-моему, самоиронии, она очень серьёзно к себе относится. И во времена, когда она была бедной девочкой по фамилии, кажется, Чикконе, она относилась к себе ироничнее. А так она… Мне кажется, она видит себя борцом, символом. Нет, она, конечно, не тянет на роль такого трикстера.

Единственный полноценный трикстер, женский трикстер в европейской литературе XX века — это Пеппи Длинныйчулок! (Все встают.) Вот это, мне кажется, гениальный автопортрет. И она сама была такая, Астрид Линдгрен. И само вот это явление великолепное. Пеппи, гениальная девочка Пеппи! Вот это я люблю, она мне нравится чрезвычайно.

«Что говорит о мире появление в нём такого персонажа, как Мадонна? Есть ли у неё эквивалент в прошлом?»

В прошлом его не могло быть. Но мне не нравится как бы в Мадонне попсовость глубокая этой фигуры, понимаете. Ну и псевдоним мне её не нравится, чего там говорить.

«Здравствуйте, Дмитрий Львович, — здравствуйте, Макс. — Обожаю ваши лекции и эфиры. Бесит ваша религиозность. Пригласите атеиста на НГ, — на Новый год, — пусть он вас раскатает в ничто».