Трансляция

– Полагаю, Дэвид хочет сказать следующее: он является одним из тридцати лучших контент-разработчиков. В качестве режиссера, видеоблогера и перспективного симпатичного автора с хорошим вкусом, талантом и обаянием Дэвид приобрел огромную аудиторию, особенно среди подростков четырнадцати-семнадцати лет – традиционно труднодостижимой аудитории. Только за последние три года он собрал сотни тысяч постоянных подписчиков, не говоря уже о…

Кругом миллионы Ксанов гармонично держатся за руки.

– Спасибо, Сара. Цифры мне известны. Позволь перефразировать. Я пытаюсь не столько понять, что ты делаешь, сколько понять, какова цель. В чем смысл, Дэвид?

Сара приоткрывает рот для ответа, но озадаченно его закрывает. Она поворачивается к Дэвиду, почесывающему щетину.

– Я считаю… Ну, люди смотрят мои видео, поскольку их волнуют вещи, о которых я думаю… и…

– Ладно тебе! Давай покороче! Ты – комментатор. Критик. Ты живешь и рассказываешь об этом. Все просто. Но люди – они прямо сходят с ума. Они тебя знают. Ты им нравишься. Они ценят твое мнение. Черт, большинство подписчиков считают тебя другом, а не актером.

Сара вздыхает с облегчением.

– Совершенно верно. Недавний опрос показал…

– Да, они занимаются этим, братан, – продолжает Ксан, оборвав женщину. – Как интимно, не правда ли? Никаких посредников, никакой хитрости. Только ты и камера. Открытая дверь в твою жизнь. Типичное реалити-шоу. В смысле – забудь про телевизор. Видеоблог – преемник пресса Гуттенберга. Не нужны профессиональные связи или годы театральной школы. Любой, буквально каждый может стать звездой. Жаль, что через несколько лет все закончится.

Дэвид хмурится. «Закончится?»

– Да. Полностью. Скоро видеоблогинг будет мертв так же, как видеодиски или любовные романы. Конечно, какие-то энтузиасты могут на некоторое время зацепиться: ретроснобы, хипстеры, ребята, настаивающие на покупке винила, а не потоковой музыки. Однако в любом случае видеоблоги исчезнут. У них нет будущего.

Сара и Дэвид обмениваются испуганными взглядами.

– Извини, но я не совсем тебя понимаю, – произносит Сара, обращаясь к «большому боссу» на «ты» и пытаясь переместиться на кресле-мешке. – Сейчас Дэвид – один из самых популярных блогеров в интернете. Естественный расчет показателей за последние шесть месяцев подтверждает, что Дэвид до сих пор привлекает на свой канал сотни тысяч постоянных зрителей еженедельно. У Дэвида есть поклонники на всех континентах. И дело не только в нем. У меня еще – семь клиентов, и каждый из них создает огромную аудиторию. Онлайн-видео никогда не было столь популярно, как сейчас! По нашим прогнозам, мы составим семьдесят процентов совокупной доли медиарынка к концу десятилетия. Я не понимаю, как ты можешь объявлять, что пузырь вот-вот лопнет?

Ксан с улыбкой возвышается над ними. Десятки отражений тянутся в бесконечность. Армия. Линчующая толпа.

– Потому, – говорит он, ухмыляясь. – Мы собираемся его уничтожить. Вместе.

Ксан молча достает телефон и бьет пальцем по экрану. Поверхность каждого зеркала тотчас становится пустой, погружая офис практически в полную темноту. Комната освещена жутким, пиксельным свечением. В тревоге Дэвид и Сара вскакивают с кресел. Через секунду свет потрескивает, и позади Ксана появляется изображение. Дэвиду требуется мгновение, чтобы осознать происходящее. Это не стекло. Стены, пол и потолок – огромные плазменные экраны. Шестигранный кинотеатр, а они находятся в самом его центре.

Изображение четкое, в высоком разрешении. Дэвид видит вроде бы больничную палату. Белые стены и пастельно-зеленые занавески обрамляют хромированную койку с какой-то машиной в изголовье: длинная белая труба с полым кругом в центре, достаточно крупным, чтобы протиснуться сквозь человека. МРТ-томограф.

Ксан снова касается экрана телефона, и изображение меняется, масштабируется до тех пор, пока не становится видно, что в койке кто-то есть. Дэвид присматривается и понимает, что это Катя. Ее безупречный профиль безошибочен, темные волосы спрятаны под белый пластиковый шлем и наушники.

– А она в порядке? – вырывается у него.

– Да, конечно, – отвечает Ксан и подносит телефон к уху. – Как ты, Катя? – спрашивает он.

Хотя с экрана не идет никакого звука, Кате удается выпростать руку из-под простыни и поднять вверх большой палец.

– Мы еще не подключили нужную аппаратуру, – объясняет Ксан. – Она немного мешает томографу. Они – нас слышат, но мы их – нет.

Дэвид видит, что в палате появляются две медсестры. В полной тишине одна из них начинает прятать руку Кати под простыню, другая же подходит к сканеру и начинает нажимать какие-то кнопки на панели.

Усмехаясь, Ксан поворачивается к Дэвиду и Саре. Те смотрят на него, как на сумасшедшего.

– Помнишь, Дэвид, когда я спросил тебя, чем ты занимаешься, ты ответил, что делаешь видео? Значит, ты своими взглядами делишься с другими, так?

Дэвид кивает, продолжая следить за изображением на экране. Койка позади Ксана начинает перемещаться и медленно отправляет Катю головой вперед в открытый зев томографа.