Транссибирский экспресс

Фан пытался упасть на колени перед сидящим в кресле Тагавой, но помощник схватил его под руку, усадил на стул.

— Вы поедете как китайский подданный, — сказал Тагава спокойно, словно не было истерики Фана и вопрос этот давно решен. — Туристом, задание несложное, простое задание. Получите его в дороге. Доедете до Москвы и тут же вернетесь.

Фан поднял на управляющего банком побелевшее лицо и одними губами прошептал:

— Умоляю...

Тагава в который уже раз ласково улыбнулся, прошелся по кабинету и продолжил:

— Успокойтесь, милый Фан. Это будет чудесное путешествие. Кстати, будете иметь возможность пополнить свой гардероб. У вас неважные костюмы, мы сошьем вам в дорогу новые. Скоро придет портной.

— Какие костюмы?.. — начал было Фан, но, не договорив, махнул рукой, поняв, что сопротивление бессмысленно. Он вынул из кармана платок, вытер лоб и тихо спросил: — А что я скажу здесь, в кабаре?

— Скажите, что уезжаете по делам недели на две. Или еще что-нибудь в этом духе, придумайте сами.

Фан принялся снова упрашивать, но зазвонил телефон. Трубку снял Тагава.

— Да, — сказал он, — конечно, ждем... — И положил трубку. — Это портной. Он сейчас явится. Приведите себя в порядок.

Фан устало кивнул, медленно прошел в ванную, запер за собой дверь. Умылся и посмотрел на себя в зеркало. Легкая улыбка скользнула по его губам. «Быстро я им понадобился, — подумал Чадьяров. — Хорошо ли это?.. — Он вытер лицо, сел на край ванны. — Задание?.. Какое, интересно, задание можно дать такому идиоту, как веселый Фан, да еще завербовав его всего пять дней назад?.. Тут нужно соображать...»

В кабинет постучали. Чадьяров слышал, как хлопнула дверь. Когда он вышел из ванной, вид у него был убитый. Кроме Тагавы и его помощника в кабинете оказался маленький японец, почти карлик.

«Ого, сам Хаяси! — мелькнуло в голове у Чадьярова. — Похоже на смотрины».

— Это портной, который будет шить вам костюмы, — сказал Тагава, уважительно глядя на карлика.

Карлик улыбнулся, закивал головой. Он неотрывно смотрел на Фана. Потом стал снимать мерку, но, для того чтобы дать возможность портному измерить ширину плеч, Фану пришлось сесть на стул.

— Не могли, что ли, портного нормального найти? — мрачно проворчал Фан.

— Прекратите! — неожиданно зло прошипел Тагава и быстро взглянул на портного.

Тот невозмутимо продолжал делать свое дело.

Фан, не ожидавший такой реакции на свои слова, испуганно моргал, глядя то на управляющего банком, то на странного портного.

Закончив обмерять Фана, портной поклонился и вышел.

— Завтра будут костюмы, — быстро сказал Тагава и заторопился вслед за Хаяси. Ушел и помощник, предварительно положив новый паспорт Фана и конверт с билетом на видное место.

«Так, — думал Чадьяров, оставшись один, — что мы имеем?.. Мы имеем паспорт на имя китайского гражданина, билет на Транссибирский экспресс и туристический полис первого класса... Только что завербованного агента, причем человека странного, отправляют на задание, которое контролируется самим Хаяси. Суть задания этот агент должен получить в поезде. Это значит, что кроме него будет ехать еще кто-то, знающий задание, — видимо, профессиональный человек. Один ли?.. Это и нужно узнать с самого начала...»

Хаяси вышел от Фана, повернул за угол и сел в машину. Полковник Сугимори виновато посмотрел на шефа.

— Еще раз прошу простить меня, Хаяси-сан, за то, что вам пришлось это делать, — приложив руку к груди, сказал он.

— Ничего, Сугимори-сан, — с улыбкой ответил карлик. — Вы не виноваты, что выросли в богатой семье и вам не пришлось с детства зарабатывать себе на хлеб учеником портного...

У него было хорошее настроение. Сугимори это по чувствовал и потому спросил:

— Ну как этот самый Фан?

— Вполне достойный мешок, — ответил Хаяси.

8

На следующее утро Чадьяров проснулся рано. Спал он в эту ночь часа два, и теперь голова его была тяжелой. Он с трудом поднялся, нащупал ногами тапочки, прошел в ванную, стал под душ.

Такого состояния он не испытывал уже давно. Последний раз он вот так же чувствовал себя с похмелья. А за все время, что Чадьяров находился здесь, он выпил только раз, когда такой же, как фон Риттенберг, транзитный связной сообщил ему о смерти матери. Чадьяров остался на свете совсем один. Это был единственный случай, когда Фана могли видеть пьяным. Но никто не видел. Чадьяров капли спиртного в рот не брал, пил только молоко. И дело было не в том, что этого требовала работа. Просто Чадьяров знал, какое усилие воли требуется потом, после этого мимолетного расслабления, чтобы собраться и снова делать свое дело.

Но не только в этом ограничил себя Чадьяров. Он сумел полностью оборвать в себе связи с прошлым, с тем, что осталось там, по ту сторону границы, — с домом, где он не был уже шесть лет.

Иногда он вспоминал свою жену, но нежный образ ее все более и более расплывался в памяти...