Транзит

Высокий, стройный, красивый Родион пользовался успехом у женщин, а его прибалтийский типаж и обходительность практически не оставляли шансов женскому полу.

Родин немного завидовал Варкуну, потому как в любой компании самая красивая девушка доставалась именно ему, но зависть эта не имела каких-то далеко идущих последствий, и помимо того, что Варкун с Родиным были напарниками, они ещё и дружили.

– Родька, кого на опознание возьмём? – обратился Родин к Варкуну.

– Давай Славу Хулигана. Сейчас позвоню ему, сто пудов ещё харю плющит дома, пусть свою задницу тащит сюда.

Набрав номер телефона Хулигана, произнёс:

– Привет труженикам уголовного фронта! Хулиган, кто-то твоему кенту усекновение главы произвёл. Надо на опознание съездить.

– Что такое «усекновение»?

– Да голову отрезали, блин, Рябе. Давай скорее. Подъедешь – дежурному скажи, чтоб нам позвонил.

– Какой необразованный криминальный контингент пошёл, – возмутился Варкун.

– Ты на себя-то посмотри, до сих пор твою «микрофилию» забыть не могу!

Это Варкун как-то в разговоре решил блеснуть эрудицией в знании, кто такой «некрофил».

– Может, пока чаю хлебнём?

– Давай. Хулиган после вчерашнего долго будет собираться.

– Родька, ты уверен, что это Коля Ряба? – отхлёбывая из стакана, спросил Родин.

– Да ты чё, Серёга?! Сам же видел! Это его башка. А в двойников я не верю.

– Нестыковок как-то много. Вот тело как будто не его, и рост, и комплекция… Мне ещё Валя с информационного сказала, что у Рябы была баба на предплечье наколота, а у трупа – роза.

– Серёга, что ты за человек, постоянно сомневаешься! Плохо тебе, что ли? Сейчас всю братву их соберём, колонём – и делу конец.

Зазвонил телефон: звонил дежурный, который сообщил, что подъехал Слюсарев – в простонародье Хулиган. Это известие прекратило спор друзей, они собрались и вышли из кабинета. Внизу возле дежурной части стоял Слюсарев, Родин завёл его в допросную. Нужно было перед опознанием уточнить несколько деталей.

– Ты помнишь, во сколько и с кем Рябченко ушёл из кабака?

– Точно не скажу, все уже угашенные хорошо были, по моим прикидкам, около трёх ночи.

– А с кем он ушёл?

– Да ни с кем, мы вышли с ним на улицу, он сказал «Мне хватит» и уехал на такси.

– Что за такси было?

– Точно не помню, но вроде хачик на зелёной семёре. Он постоянно пасётся возле «Полёта». – Слюсарев поморщился от головной боли и, растирая виски, спросил: – Мужики, может, кто другой съездит, а? Вон Сохатый тут рядом живёт…

– Хулиган, ты чё – зассал, что ли? – поинтересовался Варкун.

– Да хреново мне после вчерашнего, боюсь, вывернет.

– Раньше надо было бояться, когда каку кушал. Некогда нам, поехали.

Сев в служебную машину, Варкун кивнул Родину:

– Пока всё совпадает, и по времени тоже.

Родин промолчал, сделав вид, что не слышит, и продолжил разговор со Слюсаревым:

– Ряба с кем-то цеплялся, когда в кабаке был?

– Вы что, Рябу не знаете? Как напьётся, так все козлы, один он д'Артаньян. Так это всегда бывает, внимания никто не обращает уже. Ну, официанту в бубен дал за то, что тот у него рюмку перевернул. В общем, ничего выдающегося.

Когда подъехали к моргу, на крыльце стоял Закин в окровавленных перчатках и с удовольствием затягивался сигаретой, держа её хирургическим зажимом.

Хулиган кивнул на табличку, на которой было написано «МОРГ», и произнёс:

– Всегда, когда вижу это слово, удивляюсь: почему именно «морг»?

– Тёмный ты человек, Слюсарев, – ответил Родин. – «Морг» – это аббревиатура, расшифровывается как «место окончательной регистрации граждан».

– Ты серьёзно? Я думал, «морг», потому что мёртвые, «место окончательной регистрации»… сука, аж мурашки по коже… лучше бы не знал…

– Так для тебя и «моменто море» означает «мгновенная смерть».

– Само собой! А что, не так?

– Конечно, нет! Это выражение переводится «Помни о смерти».

Варкун заглушил машину, открыл дверцу.

– Привет, Закин, как там наш труп, не ожил? – схохмил он.

– Как говорил отец народов, «береги голову, без головы человек совсем инвалид», – философски изрёк Закин, приглашая внутрь.

В мертвецкой на полу лежал уже знакомый труп без головы, рядом в обыкновенном мешке из-под картошки лежала голова.

Варкун поднял мешок, вытряхнул голову, и она покатилась по полу как мячик. Родин ловким движением подхватил её и, подняв за волосы и приставив почти в упор к лицу Слюсарева, хладнокровно спросил:

– Это он?

– Он, – даже не ответил, а как-то выдохнул Хулиган и, теряя сознание, упал на пол.

– Ять, – матюкнулся Родин, – какой нежный уголовник пошёл, в обморок, как барышня, падает.

Подошёл Варкун, наклонился над Слюсаревым, ударил пару раз по щекам и, видя, что эффекта нет, позвал Закина.

Закин поднёс к носу вату с нашатырным спиртом, а когда Хулиган немного пришёл в себя, влил ему в рот самого лучшего, по его мнению, лекарства – рюмку чистого медицинского спирта. На Хулигана лекарство подействовало благоприятно – глаза прояснились, щёки зарозовели.

Родин ещё раз задал вопрос:

– Это точно Ряба?

– Сто процентов, – ответил Хулиган.

На лице Варкуна торжествовала победная улыбка. Родин взял Слюсарева за рукав, подвёл к трупу и спросил:

– Так был Ряба одет?