Трасса "Юг". Парни из 90-х

Покупателями оказались пришельцы с гор. Этим простым ребятам было наплевать на законное оформление сделки, в те времена они брали не глядя все, что казалось им ценным. Умный банкир Ростислав Шалимов предупреждал мэра о недальновидности такого поведения. Но он никак не ожидал, что спустя год-другой Ларионов продаст и его. Новые партнеры мэра без церемоний бросили банкира в нефтяную цистерну, не отказав себе в удовольствии помучить перед этим.

А жирный Ахмед, наверное, так же стоял рядом и пил свою минералку.

О чем банкир Шалимов вспоминал в последние мгновения жизни, уткнувшись лицом в грязь? Мне было тяжело об этом думать. Мы должны были встретиться при иных обстоятельствах.

Потом я подумал про Мальцева. Это из-за нас он оказался там, в цистерне. Ахмед искал не кого-нибудь, а нас. Опять все дерьмо в этой жизни происходит из-за нас.

А вот если бы Мальцев нас не вытащил, вместо него там лежали бы мы втроем. То есть, вчетвером, если считать молчаливого Шалимова-старшего (в одном ботинке).

Первым, наверно, отрубился бы Костик, ему пришлось хуже всех. И я успел бы почувствовать, каково это, когда рядом с тобой умирает твой друг.

«Так погибла в Антарктиде экспедиция капитана Скотта», – вспомнил я старинную книжку, читанную когда-то летом, здесь же, на Азовском море.

[Фрагмент восстановлен: этот поход с самого начала был неудачным. Норвежец Роальд Амундсен пришел к полюсу раньше англичан. На обратном пути их осталось трое: Скотт, Уилсон и Боуэрс. Все трое замерзли в палатке, в метель, а Роберт Скотт умер последним. Он успел написать прощальные письма родственникам своих спутников. В них он рассказал, какие это были хорошие и мужественные люди. Написал письмо и своей жене, потом исправил адрес: «моей вдове». Их тела были найдены только через восемь месяцев, в ноябре 1912 года.]

«Теперь без рекламного контракта в Антарктиду никто и не сунется, – подумал я вслед за этим. – А вот ты зачем завез своих друзей в эту дыру? Если ты такой умный, где твои деньги?»

Пока что вместо денег мы имели два трупа и реальные шансы влипнуть в очередную историю.

– Я знаю, что делать, – наконец произнес Кирилл как будто про себя. – Спасибо, парни. Вам в это дело мешаться ни к чему. Уезжайте.

Он достал из кармана мобильник. На это чудо мы уже не обращали внимания.

– Будешь ментовку вызывать? – спросил я.

– И ее тоже. И юристов своих. Иск подаем и в арбитраж, и в прокуратуру.

– Вы про Мальцева не забудьте, – вздохнул Макс. – Он был хороший мужик.

– Не забудем. Мы им и этого Мальцева на шею повесим, – пригрозил кому-то Шалимов. – Да, вот что, Пит...

Он поглядел на меня и улыбнулся одними губами – глаза оставались мертвыми:

– Приезжай в офис в воскресенье. Как раз у нас праздник, День Города... Праздник придумал, с- сволочь, – не удержался он. – Я там один буду. Формальности уже похрену. Только ключ не забудь.

С этими словами он повернулся и пошел к своему огненно-красному рэнглеру, на ходу набирая номер.

Мы уже направились к автобусу, когда Макс остановился и щелкнул пальцами.

– Погоди-ка, Пит, – сказал он и направился обратно к каптерке. Я ничего не понял, но последовал за ним.

Там все еще горел свет. Он повернул ручку, лампочка погасла. Рукавом он тщательно протер выключатель. Посмотрел на меня:

– Был человек – и нет человека. Грустно?

Эпизод 49 - 50

Эпизод49. – Да, как-то невесело. Включи хоть музыку какую-нибудь, Костик, – попросил я. – На свой вкус.

Он взглянул на меня, присвистнул и начал рыться в кассетах. Субботний день мало-помалу превращался в вечер. Макс от нечего делать решил сходить в больницу к Шерифу.

Я скучал по Маринке.

Мать не выпускала ее на улицу. Те слова, что Лариса Васильевна сказала мне сегодня утром, были оскорбительными и несправедливыми. Чудовищно несправедливыми.

Потому что я перегрыз бы горло любому, кто посмел бы ее обидеть.

Под сиденьем лежала сумка с пивом, купленным на последние деньги. Я вытащил оттуда еще пару банок, открыл и протянул одну Костику.

– Как ты думаешь, Костик, для чего ты живешь? – спросил я.

– Ты хочешь, чтобы я сказал?

– Только честно.

– Для эксперимента, – ответил Костик.

– Объяснить можешь?

– Как тебе сказать. Вот мы встретились. Это уже эксперимент.

– А ты чего, помнишь, как мы встретились?

– Помню, – кивнул Костик.

– А я нет.

Костик пожал плечами и ничего не сказал. По-моему, он смертельно обиделся.

– Я только помню, – сказал я, выждав немного, – этот день рожденья у Светки. Когда ей шестнадцать исполнялось. Еще был дождь. А мы с тобой за пивом ходили.

Надо было видеть, как счастливо улыбнулся Костик. Я еле сдержался, чтобы не отвесить ему что-нибудь этакое – но удержался.

– Хреновый какой-то эксперимент, – сказал я. – Нас уже грохнуть могли раз десять.

– А это не имеет значения, – отвечал Костик. – Для эксперимента ничья жизнь не имеет значения.

– Это ты Стругацких начитался.

– Там другое. Там фантастика. А у нас детектив.

– Я все равно не понял.