Траурный эндшпиль (СИ)

Но коробка упала и даже не подумала при этом открываться, поэтому я рухнул на правый бок и потянулся к ней правой рукой, чтобы попытать удачу и открыть её.

Пока Хайнрик истекает кровью, я пытаюсь открыть коробку, безуспешно цепляясь пальцами за слишком хорошо подогнанную крышку. Слишком на совесть делали, раньше в ней хранилось какое-то ожерелье, а теперь маска с образом Урфина Джюса, которую я не рисковал надевать слишком надолго и совершенно точно не видел в качестве повседневной маски на поясе.

— Твою… — процедил я раздражённо. — Да!

Неловким движением откидываю крышку и сразу же хватаюсь за маску.

— Шайскёрл… — прохрипел немец, после чего раздался громкий выстрел. Ублюдок попал в дверь, но затем выстрелил ещё четыре раза, причём один раз пуля врезалась мне в спину.

Лихорадочным движением прикладываю маску к лицу и чувствую, как всё резко начинает меняться. Освещение становится чуть ярче, свет из окна становится насыщеннее, тело наполняется физической мощью, а кончики пальцев начинает покалывать, будто от слабых электрических разрядов.

Я спокойно поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь.

Хайнрих, поганый старичок, выпучивает глаза в ужасе, он уже знает, что его не ждёт ничего хорошего.

— Нихтс гутес… — пообещал я ему.

— Найн, битте… — взмолился он.

Пинком выбиваю из его руки пистолет, после чего достаю индивидуальный перевязочный пакет, из которого достаю жгуты, коими туго перетягиваю ему раненые конечности. Теперь он не сдохнет так просто…

Дальше я достал пачку сигарет и закурил.

— Теперь-то я с тобою разделаюсь! — произнёс я, глядя на Хайнрика. — За коньяк ты жестоко поплатишься! Но сначала — остальные маски!

Взламываю запертый шкаф и вешаю маски себе на пояс.

— Не пригодятся, но пусть будут рядом! — воскликнул я, поворачиваясь к старику.

Беру его за ворот и волоку на выход.

Он непрерывно вопит, ведь его нога неотрывно касается пола, вызывая незабываемые ощущения. Но это ерунда на фоне того, что я скоро с ним сделаю.

Ступеньки на палубу были самой лучшей частью, в ходе которой старичок несколько раз терял сознание.

Оставив ублюдка у фок-мачты, я проверил состояние двоих бойцов, лежавших у канатной бухты. Мертвы. Эта сука заколола их ножом.

— Айн, цвай — полицай… — притащил я к фок-мачте асбестовое одеяло. — Драй, фир — официр…

— Найн, битте… — нашёл в себе силы взмолиться Хайнрик.

— Надо, — отрезал я. — Сейчас развлечёмся, дуболом…

В этот момент, мне в голову пришла одна великолепная идея.

Я быстро сбегал к носовой части, где у нас располагались запасы древесины, укрытые прорезиненным брезентом. Вытаскиваю оттуда нужное количество деревяшек и приношу их к Хайнрику. Усаживаюсь рядом, ободряюще киваю ему и достаю нож.

Работёнка предстоит несложная, я ведь знаю, как правильно…

Минут за десять вырезаю основу, после чего иду за дополнительными досками и ветками и вновь возвращаюсь к работе.

Через полчаса изделие было готово. Оно представляло собой прототип деревянного экзоскелета, который только и осталось, что оживить.

Надрезаю бедро Хайнриха и пропитываю его кровью ветошь из подсумка. Далее я обмазываю кровью некоторые части заготовки, после чего хватаюсь руками и начинаю очень сильно хотеть, чтобы этот конструкт ожил. Да, это вот так и работает, если мои ощущения верны. Магия — это всегда о кристально точно выраженном желании.

Наконец, я ощутил, как из моих рук исходят какие-то эманации, которые передаются паршивой древесине, которая должна была пойти на растопку.

— Вот так! — удовлетворённо воскликнул я.

Деревянный экзоскелет рваными механическими движениями поднялся на обе ноги и замер.

— Теперь самое лучшее! — воскликнул я и сбегал за гвоздями.

Гвозди лежали в мастерской, что находилась рядом с камбузом. Там же я взял и молоток с пассатижами.

Вернувшись к ожидавшим меня Хайнрику и экзоскелету, беру первого и помещаю во второго. Скотчем закрепляю старичка, после чего укладываю всю полученную конструкцию на палубу и начинаю забивать гвозди в ноги и руки своей жертвы, но не просто так, а через древесину экзоскелета. Хайнрик окончательно сорвал голос и теперь просто сипел.

— Побереги силы, дуболом! — посоветовал я ему. — Теперь ты будешь страдать во славу мою! И послужишь примером для остальных! А теперь встань!

Затрещала древесина, Хайнрик выпучил глаза и открыл рот, из которого раздались только протяжные и отчаянные всхлипы.

— Так-так-так! — упёр я руки в пояс. — Никому лучше не связываться со мной! А теперь мне нужно пробудить остальных мясных дуболомов… Или же лучше сделать новых?!

Вопрос заставил меня озадачиться, но я почувствовал, что что-то идёт не так.

Сразу же в этот момент я ощутил живейшее сопротивление строптивой маски, которая желала обладать всей полнотой власти и свободой. Это испытание было даже сложнее, чем то, которому я подвергся по вине немца, но оно не продлилось долго, ведь у меня достаточно воли, чтобы перебороть такую жалкую хреновину.