Трава на бетоне (СИ)

Давай потом, — нетерпеливо сказал Макс, переворачивая его с бока на спину. — Я устал без тебя… Пока ты просто где-то шатался, я был более-менее спокоен, но за это время понял, что тебя нельзя бросать одного. Арин, давай поменяем твою жизнь. Тебе осталось всего четырнадцать дней, но я не могу позволить тебе умереть. Может, хватит приключений? Я знаю о тебе то, что никто не знает, я был с тобой с самого начала. Останься со мной. Не рискуй так больше. Мне без тебя жить невыносимо. Останешься? Закроем эту твою жизнь, начнем новую?

Арин не успел ответить, разомкнул губы, впуская его язык, закрыл глаза, отдаваясь чувству защищенности и ласке сильных рук, скользящих по его обнаженному телу.

Я никогда не видел раньше твоих слез.

Я никогда раньше и не плакал. И сейчас не плачу, они просто текут.

Арин приподнял ладони, посмотрел на легкую дрожь пальцев:

Да что со мной…

Успокойся, — проговорил Макс, притягивая его ближе, заставляя раздвинуть ноги, гладя узкие бедра. — С тобой больше ничего не случится.

Арин сжал зубы, запрокинул назад голову, простонал:

Больно…

Макс сам почувствовал, что тугие мышцы внутри него напряжены и не поддаются давлению члена, не пропуская глубже. Но удивило его не это, а то, что Арин впервые в жизни пожаловался на боль, раньше он ее не замечал вовсе, чтобы с ним ни делали.

Но отступить Макс уже не смог, слишком сильным было вспыхнувшее желание обладать им снова, сводила с ума давно желанная близость его гибкого тела, его мягкого тепла. Возбуждало выражение его лица — такого Макс еще не видел, — Арин закусил губу, обреченно-ожидающе прикрыл лиловые влажные от слез ресницы. Возбуждало то, как он безуспешно пытается сдвинуть колени, то, как тесным горячим кольцом сжимают член напряженные мышцы.

Тяжелая, неприятная мысль пришла внезапно и заставила Макса, наклонившись, упершись на руки, сильным ударом войти до упора, не обращая внимания на то, что Арин судорожно сжал руки вокруг его плеч и задохнулся от боли.

Только не говори мне, что ты теперь под один член подточен, — глухо сказал Макс ему на ухо. — Раньше тебя устраивало все.

Арин закрыл глаза, разжал руки. Макс увидел, что выражение его лица изменилось — теперь на нем осталась лишь спокойная сосредоточенность. Но о чем бы он ни думал, он здесь, он рядом, его можно целовать, гладить, так же, как было и раньше, когда он был еще худеньким, белокожим мальчиком, умелым и опытным в сексе, доверчивым в душе.

Можно быть с ним… Избавиться от видения скользящих по его телу рук Ская, забыть о том, что в бреду Арин терзался мыслями о нем, часто произносил его имя, спрашивая что-то. Стереть это все, начать новую жизнь с новой ампулы кеторазамина.

С ним что-то не так, это ясно, шрамы на животе, боль, которую он ощутил от привычного проникновения, — это странно, но узнавать причины не хочется. Иначе он может рассказать что-то такое, что отнимет последнюю надежду на то, что он может быть рядом всегда. А ведь она только появилась, эта надежда. Четырнадцать дней. Его датчик. Кеторазамин.

Его тело под ладонями, затвердевшие соски, влажность гладкой кожи, полувздох-полувсхлип.

Арин, останься со мной…

Останься, дерзкое, неуправляемое чудовище, ироничный, глупый мальчишка, да останься же ты со мной… Зачем тебе боль этого мира, чего ты ищешь? Останься со мной, за мной…

Если я вытащил тебя из резиденции КетоМира, то я обязан нести ответственность за твою жизнь. Я сделал все, чтобы ты умел защищать себя — с тобой не справиться и троим, я учил тебя законам этого чертового города, ты подолгу лежал вечерами рядом со мной, читая что-нибудь, изредка поднимая лохматую голову, задавая вопросы.

Я обдумывал свои ответы, потому что знал, что не имею права солгать, а тебя интересовало слишком многое. То, что касалось людей, их чувств, их судеб.

Самые сложные вопросы в этой жизни — чем живет человек?

Я пытался объяснить, но не смог. Для тебя это было важно, да, Арин? Ты хотел знать, что ты такое, пытался найти в себе черты других людей, создать себя, а в итоге стал таким, какой есть.

И за это я тоже несу ответственность, я не смог указать тебе нужный путь. Я помню тот момент, когда я осознал, что обязан попробовать начать все сначала, дать тебе возможность прожить вторую жизнь, исправить свои ошибки.

Ты пришел домой, небрежно захлопнул дверь, сбросил куртку:

Макс, я тут понял одну вещь. Хочешь, скажу? Пока за секс со мной выкладывают такие деньги, я могу обойтись и без тебя. Все-таки, я не для того вырывался из КетоМира, чтобы остаток жизни провести у тебя под боком. Я хочу чего-то другого, Макс.

Ты лег на кровать, закинув на тумбочку ноги в высоких шнурованных ботинках, заложил руки за голову, повторил тихо:

Я хочу другого…

И тогда я понял, что просчитался, что так и не смог тебе объяснить, для чего ты живешь. А ведь ты просто хотел любви.

Поэтому, останься, Арин… останься… Я еще могу исправить то, что сделал с тобой, я смогу.