Трава на бетоне

Первая такая ночь — за эти полгода он окреп, начала исчезать ранящая взгляд детскость, наметился сильный разворот плеч, жестче стали линии живота, изменилось лицо, сменив выражение вечного ожидания и зависимости на растущую уверенность в себе. И таким новым, совершенно новым, но близким и любимым, он впервые отдался человеку по собственному, обдуманному желанию.

В его движениях, жестах, выражении глаз обнажилась и проступила вдруг опытная, несдерживаемая развратность того, кто знает цену удовольствию и заплатил за это знание дорогой ценой, но, вместе с этим, ласковый шепот, касающийся моей кожи, закушенная на пике наслаждения губа, разметавшиеся коротко остриженные пряди сиреневых волос — все это показало мне, что искал он во мне не только удовольствия. Его душа была полна тепла ко мне. А я уже тогда его любил.

А потом… Потом он начал исчезать. Только освоив улицы, он лез без разбору во все злачные места Тупиков, не боясь ничего, словно наслаждаясь нарушениями запретов этого мира, исчезал он и на несколько дней, и просто на ночь, каждый раз разнообразя свой лексикон и приволакивая с собой неизвестно на какие деньги купленное спиртное — у меня он денег никогда не брал. Постепенно, чем дальше он развивался, тем больше отдалял меня от себя, как-то незаметно подведя наши отношения под определение "очень близкие друзья", не более. Даже тогда, когда я вырвался из круга тупиковых середнячков в касту отверженных, но богатых людей, он лишь пожал плечами и предложил выпить за это, а потом вновь исчез.

Как только он уяснил понятие "дружба", то понял сразу же, как называется чувство, которое он ко мне испытывает, и стал другом — настоящим другом, верным, ироничным, понимающим, но раз и навсегда отделил свою жизнь от моей.

И сейчас он уходит опять, уходит, хоть и знает прекрасно, что я хотел бы, чтобы он остался, хотя бы ради того, чтобы он вновь заснул в моих руках, и я смог вспомнить то время, когда был счастлив.

Макс, — позвал Арин, — ты в порядке?

Иди, посмотри что-нибудь в шкафах, — медленно ответил Макс, взявшись за бутылку с остатками ликера.

Арин кивнул и вышел.

А причиной того, что он разорвал наши отношения, мог быть и тот парнишка, что пробыл в резиденции "КетоМира" всего несколько дней, но ради которого Арин решился сбежать. И потом он нашел его и сегодня опять уходит к нему.

Макс долго еще лежал в остывшей воде, куря одну сигарету за другой, пока Арин не вернулся, не встал напротив него, раскинув руки.

А ты говорил, ничего не найду.

Макс окинул взглядом его фигуру. Красно-оранжевый латекс камуфляжной футболки, плотно прилегающей к коже, закрыт исчерченной серебристыми молниями короткой ультрафиолетовой курткой, под футболкой — белая полоска живота, как влитые сидят на бедрах истрепанные голубые джинсы, заправленные в высокие, с металлической вставкой на колене, шнурованные ботинки. От любимых ремней он так и не отказался: от бедра и ниже спускается аккуратно застегнутый ряд широких полос черной кожи, ремни поуже скрывают шею.

Твою мать, — сказал Макс, — по-твоему, этот вариант лучше?

Лучше, конечно, — я на наркомана похож. И вообще, это все старье. Особенно джинсы. Ладно… Я пошел.

Осторожней, — привычно сказал Макс и, размахнувшись, бросил бутылку в угол залы, где она разлетелась на осколки с жалким и пронзительным звоном.

* * *

Скай посмотрел сначала на датчик, потом на часы, потушил сигарету и потянулся.

Черт побери, сколько можно ждать эту мелкую тварь… сколько времени он еще проторчит у этого сутенера. За это время можно было натрахаться на год вперед.

Чтобы отвлечься, он протянул руку к бардачку, вытащил флешку, вставил ее в бортовой компьютер. Флешка пискнула, и на мониторе вновь открылись знакомая картина привычного рабочего стола.

Скай пробежался пальцами по клавиатуре, меняя пароли, шлюзы и адреса, посмотрел на бегущий столбик программы-взломщика и заглянул в полицейскую сводку, поступившую в ближайший участок.

Кроме как сведений о предстоящей облаве на бесполезных граждан, ничего интересного больше нет. Это может значить только одно: меня будут ловить не полицейские. За меня возьмутся люди посерьезней. Что неудивительно, учитывая специфику моей профессии. Стоимость кеторазамина… Годы жизни любого из людей спущены в помойное ведро смазливой уличной шлюхой мужского пола. И дело даже не в том, что эти деньги могли бы спасти любого из нас — дело в том, что я, тот человек, который никогда бы не притронулся к ним, даже если бы мой датчик отщелкивал последние часы, не смогу никому ничего доказать…

Нелепей ситуации не придумаешь. Мне не поверят, и самому мне будет стыдно пытаться оправдаться историей про то, как пацан, которому осталось всего-ничего, скинул с балкона такую пропасть денег… Да еще и наличкой.