Трава, пробившая асфальт

 Даже живя в ПНИ, я знала, что тогда, в 1979-м, прилавки детских магазинов не ломились от товаров. А многие вещи, в том числе вязаные, были в дефиците. Кофточки, шапочки и шарфики чаще всего вывязывали внукам добрые бабушки, но ведь не у всех есть бабушки, умеющие вязать.

— Я знаю, как набирать петли, а вот когда вяжу, путаюсь. И ничего не получается, — сокрушенно ответила Люся.

— Давай я с тобой позанимаюсь. Руки у меня плохие, но все вязальные ходы знаю. Я помогала в детдоме девочкам. Тем, кто, так же как и ты, вначале не мог освоить вязку. А за это попрошу тебя кормить меня, когда няни не приходят.

— А из чего будем вязать? На что покупать нитки? Я же пенсию на руки не получаю. Может, ты ее получаешь?

— Я тоже не получаю. Но для начала необязательно вязать из новой пряжи. Можно, к примеру, распустить мой свитер.

— А тебя не заругают за этот свитер? — засомневалась Люська.

— Кто? Это же мой личный свитер, могу делать с ним все, что захочу, — заверила я, довольная своей находчивостью.

 Распороли по швам мой зеленый свитер, совсем еще целехонький (уж очень мне хотелось начать производство), и распустили на нитки. Люська связывала нитки узелками и сматывала в клубок.

 Сначала я ее научила вязать английской резинкой, так как она самая легкая и запомнить ее проще простого. Я сидела рядом и подсказывала, какую петлю нужно провязать. Старалась особо не умничать, чтобы не обидеть Люсю, и здесь помог горький детдомовский опыт, там меня научили вести себя скромно, мигом окорачивали, едва во мне просыпался гордый черт. Один истошный ор Анны Степановны Лившиной чего стоил, до сих пор в ушах звенит. Когда Люська освоила английскую резинку и обычную вязку лицо-изнанка, мы вдвоем смастерили детский чепчик, который тут же купила одна молодая няня. Главное — почин!

 Потом у нас с Люсей пошли другие детские вещицы, сразу находившие своих покупателей. Заработки непостоянные и небольшие, два-три рубля, зато как изменилось отношение окружающих. Все оценили мои организационные способности и Люсины вязальные навыки. Хвалили нас чаще вместе, мол, молодцы девчонки, вон какое нужное дело затеяли. Я и сама гордилась нашим маленьким вязальным цехом.

 Теперь няни сами приносили нам старые вязаные вещи, Люся их распускала, а я придерживала распускаемую тряпочку, чтобы ей удобнее было мотать.

 В процессе вязания старалась не подчеркивать, что «веду» Люсю, ведь людям неприятно, когда их все время учат. А та меня исправно кормила, и я уже не зависела от нянечек.

 Потом Люся наловчилась вязать сама, без моей помощи, и, соответственно, уже не была обязана меня кормить. Ох, как сложно мне было с этим кормлением! Иногда я Таську просила покормить меня, иногда других девчонок, так и перебивалась.

 Цените, люди, то, что вы сами можете зачерпнуть ложкой из тарелки и поднести ее ко рту! Что вы самостоятельно можете попить из стакана или из чашки! А уж если ваши руки в состоянии орудовать вилкой, ножом и прочими столовыми приборами, вы просто счастливый человек!

Страхи «слабого» корпуса

 Ночами я улетала в свои наивные мечты. Грезила, что рано или поздно найдется хороший врач, который внимательно и по-доброму выслушает меня и исправит этот несправедливый приговор «олигофрения в стадии дебильности».

 Обитать в «слабом» корпусе было страшно. Однажды Люся села ко мне на койку, и мы болтали о том о сем. Вдруг в палату ввалился больной на голову мужик и полез к Люсе с поцелуями. Та наклонила голову и сопротивлялась. Но он здоровый бугай, сила на его стороне, и меня затошнило уже от одной мысли, что он переборет Люсю и достанет ее своим вонючим ртом. И, не задумавшись о последствиях, я что есть силы двинула его ногами — на удар мои парализованные ноги оказались способны. Слабоумный бугай перелетел через Люсину коляску и шмякнулся на пол. Думала, больше не полезет, ведь и ходил-то плохо, ноги заплетались, так нет же, поднялся и опять потянулся к Люсе. Тогда я заорала:

— Люська, ползи скорее в коридор, зови санитара или нянечку!

 Пока Люся ползла до порога, бугай набил мне морду и ушел довольный. Няньки пришли, когда все уже закончилось, поохали, развели руками и дали мудрый совет на ночь подпирать дверь койкой. А кто это сделает? Я не могу, Люська тоже. Потом бугая перевели на второй этаж, где пригляд за такими больными больше, и назначили ему успокоительные уколы.

 Но страшнее выходок единичного бугая было, когда вся дежурившая смена напивалась в стельку. В такие минуты я лежала и думала: вот если бы рядом со мной не было никого из соседок, кто бы мог мне помочь, то что тогда? Вот, например, захочется в туалет, и хоть изойди криком в такую смену, никто не подойдет. А если плохо с сердцем? Конец! И до утра пролежала бы покойником.

 Дежурная медсестра никогда не ходила по палатам и не спрашивала, кому что надо, лишь утром настрачивала рапорт о том, как прошла эта смена.

 А смена прошла так, что персонал напился, завалился спать, к утру все проспались, протрезвели и приступили к работе.