Травень-остров

Но лук венн все же взял. Отказ означал бы непочтение и к Хальфдиру, и к обычаям сегванским. С кунсом, что уплывал теперь на пылающей ладье, Зорко чувствовал тайную невидимую связь, начало коей положил сам Зорко, отведя меч боярина Прастена, и теперь только сам Зорко мог эту связь разъять без ущерба для обоих. То есть без вреда для обеих душ. Душе сегвана предстоял долгий и опасный путь к Храмну, душе венна — долгие еще скитания по зримому миру. И лишь через множество лет, где-нибудь на острове Ирии, куда, как полагал Зорко, в конце концов все равно попадут все не искаженные злобой души, будет им суждена новая встреча. Так думал Зорко, прилаживая на тетиву горящую стрелу. Эта стрела и была призвана оборвать тяготившую ныне обе души нить, с каждым шагом кунса по дороге в незримый мир все более и более обращавшуюся в железную цепь.

Зорко по достоинству оценил лук, поданный ему Ранквартом. Это был единотелый лук из ясеня, выдержанного и обработанного так гладко, что и малейшей яминки или бугорка не чувствовал палец на округлой деревянной поверхности. Рукоять была выложена тонкими, но твердыми костяными пластинами — уж не зуб ли моржа-зверя в дело пошел? Тетива же оказалась из конопляной веревки. В непогодь такая приходила в негодность. Тело лука было длиною в три локтя.

В родных местах Зорко такие луки пользовали для охоты. Боевой лук из двух деревянных частей, по-особому устроенный и усиленный, в руки брали редко. Однако управляться с ним умели все мужчины, а простым луком владели и женщины.

Венн легко натянул тетиву до уха и мгновенно, без прицела, пустил стрелу. Тетива больно хлестнула по незащищенной руке, но стрела, вычертив плавную пологую дугу, легко настигла уходящий корабль. Едва слышимый стук о дерево и дребезг древка стрелы, трепетавшей недолго в уязвленном дереве, был ответом.

Ранкварт с некоторым удивлением, тут же, правда, пропавшим, взглянул на венна:

— Неплохой выстрел. Ты угодил в мачту. Хальфдир будет доволен.

А погребальный костер уже пылал высоко над морем. Огонь охватил всю ладью и вскарабкался на мачту. Сырой парус еще сопротивлялся пожару, но вскоре, когда порыв ветра вздул пламя, вспыхнул и разом опал, лишь на перекладине остались дотлевать багровым рваные клочья. Но ладья еще двигалась вперед, покуда не утратила до конца порыва, приданного ей ветрилом. Искры, рассыпаясь, опадали дождем на почти гладкую воду и гасли. Силуэты мертвых гребцов уже не маячили над бортами. Вот треснула и рухнула в огонь мачта, а потом и борта стали заметно оседать в пучину. Корабль стал уже не кораблем, а единым костром, неведомой силой движимым по волнам. Ладьи сегванов разворачивались носом назад к островам, к пристаням Галирада. Невидимая линия, отделяющая жизнь от того, что следует за ней, была пройдена. То, что оставалось, догорая и дотлевая, от корабля, жизни уже не принадлежало, как пепел кунса Хальфдира и его команды.

Однако грозные огненные видения этой ночи не спешили оставлять Зорко, вставали над зыбью, приходили плавно из мрака или стремительно проносились мимо, сталкивались, проникали одно сквозь другое, переплетались, сливались, разделялись и множились, и только удар киля о песок острова, где еще поддерживался один огромный и девять малых костров, заставил венна очнуться.

Ночь Зорко провел на корабле, лежа под лавкой на кожаной подстилке и кожами укрытый. На берег, где кровавое пятно стало уже не густо-темным, а ржавым, он спускаться не хотел. Сколько невинных жизней принял к себе этот маленький остров допрежь? Должно быть, ни единой свободной лощинки, ни единого бугра, ни единого камня не осталось здесь, не обагренных кровью. И сколь ни жалко было этих незнаемых и безвинных душ, а встречаться с ними Зорко не жаждал. Последнее, что представилось его сознанию, падающему в сон, было видение, как годи Турлаф в полной тьме ходит под елями и соснами лежащего рядом в черноте ночи островка и говорит с духами и душами на своем неведомом вороньем языке.

Глава 6 Единожды поднявши меч…

Утро сделалось ясное и чистое, но ветреное. Рассвет встал красный и холодный. Осень крадущимся, шелестящим палой листвой шагом шла по зеленым равнинам, рощам и дубравам сольвеннской земли, и Зорко сегодня всерьез призадумался о том, куда ему податься. Разумнее всего было остаться на дворе у Ранкварта, где у него были бы и работа, и теплый и надежный кров, и еда на всю долгую зиму. Но кто мог поручиться, что назавтра сегваны не попадут в Галираде в немилость? Уж кому-кому, а венну было известно теперь, за что бояре и старшины сольвеннские могли обратить всю мощь свою против сегванов — пусть давно укоренившихся на этих берегах, а все же гостей. И кто мог знать, что порешит грядущий большой сегванский сход? А если все разом в боевой поход отправятся, что, и Зорко с ними идти? А не пойти он не сможет: коли раз меч за сегванов поднял, то уж не опускай, раз у них поселился!