Травень-остров

Человек, однако, если поест пищу, приготовленную духами, непременно уйдет с ними. Особенно неравнодушны духи к красивым девушкам и к тем юношам и мужчинам, что искусно слагают песни и истории, сиречь к поэтам и сказителям. А еще охотно приглашают они к себе тех, кто не прочь подраться и хорошо владеет оружием, чтобы они поучаствовали в войнах и сражениях, которые духи непрестанно ведут.

Женская красота всегда ценилась обитателями мира холмов и скал, и тем женщинам, что попали к духам, вряд ли пришлось скучать: одну красавицу из деревни Тулликолти, что на берегу реки Тулли, видели потом в свите королевы одного из подземных домов.

Переняв у Кредне и Лухтаха искусство кузнеца, Зорко принялся изготавливать из металла удивительные вещи: тянул тончайшую серебряную нить и, оплетая ею серебряную же проволоку потолще, делал рыбачью сеть из серебра, а внутрь ее помещал серебряных же морских зверей и причудливых рыбин с глазами смарагдовыми, аметистовыми, адамантовыми или яхонтовыми. А то выковывал из железа цветок чертополоха или из тех же смарагда и аметиста вытачивал ветку вереска, а из меди и злата делал сноп колосьев. А еще ловко получались у Зорко золотые волшебные птицы, что столь чтимы были у веннов.

Геллах только посмеивался, словно знал, откуда что берется. Видя, что кузнечное мастерство, и умения златокузнеца, и работу с камнем тоже Зорко освоил лучше некуда, вельх принялся учить венна, как поступать с кожей, краской и холстом, из чего краски делать и как их должно смешивать, как обрабатывать кожи, и как вернее производить на них тиснение, и как плести из ремней крашеной кожи вещи изумительные.

Черный пес с тех пор прибился к венну и повсюду его сопровождал, лишь изредка исчезая куда-то: то ли на охоту ходил, то ли искал себе пару, то ли навещал своих знакомых кузнецов или еще кого. Мойертах говорил, что как-то раз видел пса лежащим на вершине холма просто так, вытянув перед собой передние лапы и положив на них морду, будто слушал пес звуки и запахи летнего дня и, наслаждаясь ими, грустил.

Следующей осенью, когда трава на вершине Нок-Брана еще не стала бурой, но уже вскоре обещала таковой стать, Зорко отправился в Глесху за кожами. Для того Геллах дал ему повозку и лошадь, а поскольку рядом с повозкой бежал большой черный пес и мечом венн владел не хуже многих здешних рубак, больше никого с ним вместе не отпустил. Дело в том, что пиво в Глесху варят отменное и довольно крепкое, а девушки в Глесху считаются чуть не самыми красивыми на всем восходном побережье, но и парни в Глесху слывут большими забияками и крепкими драчунами. По этим соображениям наставник и отправил в Глесху чужестранца, зная, что того не завлекут слишком ни хмельное пиво, ни добрая драка, ни даже девушки из Глесху.

Зорко обогнул по торному пути лощину позади Нок-Брана, где прошлой осенью пил пиво из ручья и ел ароматное яблоко, а также повстречался во второй раз с черным псом, и выехал пологим тягуном, ведшим с полуночи, опять на те самые холмы, где суждено ему было из заброшенного рата попасть в зачарованный дом к кузнецам. На этот раз ему предстоял другой путь, но торных дорог Зорко теперь не любил еще более, нежели прежде, и выбрал почти заброшенную тропу, что вилась по гряде холмов, укрываясь кое-где за стародавними стенами. По пути тропа эта огибала горку повыше окрестных холмов. На этой горке, что из дома Кредне и Лухтаха виделась куда выше, чем ныне, прежде стояла крепость с башней. Зорко рассчитывал, когда достанет времени, взобраться на эту гору и посмотреть, не осталось ли там чего занятного: Кредне и Лухтах обучили его не только разумению металла и камня, но и тем письменам, что прежде никто не мог прочесть. Теперь, впрочем, Зорко был почти уверен, что и Геллах, и Мойертах, и Лейтах даже те письмена ведали, но до времени ничего венну не открывали: испытывали его.

Тропа оказалась достаточно широкой, чтобы вместить повозку. Повозка эта вовсе не походила на тяжелую обозную телегу, а больше была сродни вельхской колеснице. Вельхи любили устраивать праздники и тешить молодецкую удаль: копья метали, били из луков, дрались на мечах. Но за наибольшее богатство ценили вельхи скот и коней. Если был у них важный и сильный человек, то звался хозяином стад. И то было верно: не найти такого знатного вельха, чтобы тучных и обширных пажитей и бессчетных стад на них не имел. Очень тешило вельхов, когда поочередно выводили скотники на середину поля коров, овец или свиней, и каждую следующую лучше прежней. И так до тех пор, пока кто-либо не становился один на поле с самой лучшей скотиной из своих стад и никто другой не мог выставить корову, быка, овцу или свинью равно отменную. Он и был победителем.