Травяная улица (рассказы)

А он любил этого музыканта, ибо не ограничивал себя нормами века, в котором (в каменном!) ты, читатель, пребывая, прозевал скрипача Мирона Полякина, не замечаемого в эпоху вождизма, когда в каждой отрасли полагалось быть своему вождю, а значит, и в музицировании они тоже были раз навсегда утверждены (причем, в отличие от прочих епархий, недурные!); но дело не в них, а в тех, кто в вожди не попал и посему стал играть неровно, нервничать, ждать нехорошего, не вызываться на парадные концерты, словом, становиться фактами второго сорта, п о с к о л ь к у  первый был отсортирован раз и навсегда. Так что наканифолим смычки для друзей, близких и Малого зала, куда придут эти друзья и близкие и, может даже случиться, заглянет сам местоблюститель первого скрипичного пульта всей державы...

Играй поэтому, Мирон Полякин, играй как Бог, но... для знакомых. Потом выпей валерьянки, стань мизантропом, отупей или удавись, п о к а  и  п о с к о л ь к у  так складывается судьба твоя. Потом умри, замечательный скрипач, но, Боже мой, где твоя могила? Был ли ты вообще? Ты ли наиграл пластинки "Крейцеровой", которые слушал Самсон Есеич?

Пионеры! К вам обращаюсь я, друзья мои! Отыщите, пожалуйста, могилу скрипача Мирона Полякина, а то я буду считать, что пластинки эти мне когда-то примерещились.

О, судьба, неласковая к скрипачу, ты вдруг обласкала нашего героя, закатив какую-то редкостную гаечку в щель деревянного пола. Другие бы - не знаю, что делали! В Коптево бы поехали! Но сторонник разумных решений Самсон Есеич немедленно пол разобрал, вернее, поднял с помощью рычага первого рода две доски, а под третьей обнаружил и гаечку, и нечто неожиданное.

Посреди поддосочного пухлого сора торчал раструб. Не узнать его было нельзя, но Самсон Есеич как-то смешался. Он постучал по нему плоскогубцами... Чугунный. Перевел дыхание и - вдруг - вылил в раструб полбидона прекрасного компота. Компота не стало, но стало ясно, что утек он куда-то вдаль. Потом утекли метоловый проявитель и бутыль отработанного фиксажа, из которого Самсон Есеич как раз намеревался извлечь чистое серебро методом электролиза. Потом в жертву чугунной дыре пошла бутылка фиолетовых чернил. Утекли. И только взявшись за емкость со страшной травильной кислотой, Самсон Есеич опомнился, тихо поставил бесовскую жидкость на место, подошел к отверстию и... (выйдемте, читательница, или отвернемтесь, а мы с тобой, читатель, если желаешь, давай к человеку присоединимся)...

Утекло и это.

И Самсон Есеич  е г о  узнал. Да он его еще до опытной проверки узнал вывод фановой (ну, канализационной, канализационной!) трубы, расположенный точно по центру комнаты.

Вот! Планировщики барака тоже, видно, рвались в бронзовый век, и комната Самсон Есеича замышлялась, оказывается, барачным санузлом, но кто-то своевременно разоблачил троцкистских зодчих за разбазаривание жилой площади, и восторжествовала братская выгребная яма соборного использования.

Ну и подумаешь, что раструб торчал в геометрическом центре комнаты. Самсон Есеича это не смутило, ибо гигиенист встал перед гением на колени, а провидец гигиениста поддержал. А гений, тот и сам заторопился: стойка от пола к потолку - раз! Еще три стойки по углам воображаемого квадрата со стороной в сто двадцать сантиметров - два! По потолку и полу связываем брусками. Посередине скрепляем брусками же. И получается от пола до потолка каркас параллелепипеда, и - три! - каркас обит сеткой, и как бы вольер получается.

Вольер? Посреди жилплощади?

- Ты, Есеич, никак попугаев в комнати держать удумал, а може, голубочков? - интересуется сосед, голубей державший, а с попугаями знакомый по журналу "Крокодил", где в попугайском виде изображаются тогдашний Секретарь ООН Трюгве Ли, Иосип Броз Тито и другие международные брехуны.

- Ты, Есеич, никак бетон химичишь? - интересуется любопытный. А Самсон а Есеич действительно повел мокрые работы. Намешивает бетон в корыте и ступочным бронзовым пестом трамбует его в опалубке.

- Ты чего это, Есеич, будку в горнице смастырил? Телефон-автомат тебе хрен поставят!

- Мечтаю стать фотолюбителем. Темнота нужна.

- Дак я б тебе б лучше б окно б асфальтовым лаком в три слоя закрасил. Лак у меня есь, и квач тоже есь! - предлагается сосед, забывая, идиот, что если окно залачить, то в помещении будет хоть глаз выколи всегда, даже до и после негативного и позитивного процессов.

И вот по центру комнаты (шестнадцать квадратных метров, высота потолка - два десять) воздвигся бетонный квадратного сечения тонкостенный столп. Вернее сказать - пилон. Он пока никакого ордера, ибо это всего лишь начатки функциональной архитектуры, но внутри этих всего лишь начатков маленький пол, выложенный плиткой с легким понижением от стен к замечательному круглому отверстию, аккуратно накрытому самодельным ковриком из аэростатной резины. А на квадратном потолочке - лампочка. Нет уж, не восьмисвечовая, а яркая-яркая, как в операционной! И можно запереться изнутри наборным запором.