Травля

Я ждал с судорогой в горле. У настоящего полицейского есть своего рода внутренний метроном, который начинает функционировать в мозгу, как только появляется чувство опасности.

Я ждал. Разум говорил мне, что ничего не должно со мной случиться, но мой инстинкт выл сиреной в мои веера: атас!

Прошло несколько минут. Пассажиры садились в вагоны. Я слышал, как они устраивались в соседнем купе и чирикали на швейцарско-немецком. Где-то заплакал малыш (тоже по-швейцарско-немецки). Толчки... Крики... Прерывистое дыхание... Короче, прекрасные звуки вокзала. Прекрасные, потому что это звуки жизни! Звуки, которые опьяняют.

Я чувствовал себя жалкой дрожащей былиной. В животе у меня бурчало, и внутренний холод стянул мне лицо. Я ждал... Я бросил косой взгляд на часы. Они, хоть и не швейцарские, но все-таки показывают время.

Я установил, что мой экспресс отправляется через тринадцать минут. Будем надеяться, что это число не преподнесет мне сюрприза... Заранее предвкушаю вздох облегчения, который я испущу после пересечения границы.

Ох, ребята! Какое избавление! Я вытянусь на диване и расслаблюсь. Ведь в конце концов, за последние двадцать четыре года мне не пришлось слишком много отдыхать! Меня травили и заточали... Я убил человека, спровоцировав перед этим автокатастрофу... Я... Я поднес руку к бумажнику. Я не только выполнил мой долг, но и похитил сто миллионов у наших врагов...

Удастся ли мне пересечь эту границу? У служащих соответствующего заведения есть полное мое описание. С каждым часом они уточняют мой портрет. Свидетелей убийства полно: сдающие на прокат машины; служащие в отеле, где я снимал каморку, которой не воспользовался; официантка в баре аэропорта, – все они составят мой словесный портрет лучше, чем он существует в природе.

Вдруг я ощутил удар в затылок, услышав шаги в коридоре. Шаги, которые останавливались у каждого купе... Я слышал, как открываются и закрываются в полной тишине двери. Сомнений нет... это патруль... Я постарался сделаться совсем маленьким! Если так будет продолжаться, я превращусь в обивку дивана. В настоящий момент это была моя голубая мечта.

Шаги приближаются. Я вижу, как зашевелилась ручка двери. Сильная рука потянула ее назад и дверь резко открылась. Я закрыл глаза и сделал вид, что сплю... Сквозь опущенные ресницы я разглядел два суровых лица. Это были два полицейских, замеченные мною в буфете.

Они разглядывали меня. Один из них вошел в купе. Другой остался в дверях. Тот, что вошел, дотронулся до моей руки, что-то говоря по-немецки. Я вздрогнул, как только что проснувшийся человек. Я ему выдал очаровательную улыбку девять на двенадцать. Затем, вернувшись к суровой действительности, я вытащил мой билет и протянул его ему, вроде бы не понимая его требований.

Номер не прошел. Здоровяк был слегка сбит с толку. Было видно невооруженным взглядом, что он не из тех, кто забывает. Он спросил мнение своего коллеги, который был посообразительнее. Тот закивал головой, что оказалось для меня фатальным...

Другой тоже втиснулся в купе. Никаких заблуждений, мои ягнятки, это начало конца. Со всем тем, что у меня есть, я без сомнения прямиком проследую в дом со множеством дверей.

– Что вам нужно? – спросил я нетерпеливым тоном.

– Покажите ваши документы!

Естественно, для исполнения такой миссии я запасся фальшивым удостоверением личности. Но в этот момент я об этом пожалел, так как если бы я им предъявил свой мандат о принадлежности к тем же органам, они стали бы мне товарищами, бернскими коллегами.

Подозревающий, белокурый парень с квадратной челюстью и коротко подстриженными волосами, изучал мои бумаги. Он сделал красноречивый жест своему приятелю. Шкаф начал меня обыскивать. Карамба! Ну, я хорош! Я ведь оставил при себе свою смертоносную хлопушку, ее большой ствол с глушителем выпирал из пиджака. Он выловил игрушку с молниеносной быстротой.

Второй тип уже вытащил наручники и приготовился надеть их на меня. Наступил момент попытать счастья в национальной лотерее, не так ли? Во всяком случае, самое время изменить ход дела!

Я откинулся назад, одновременно согнув конечности, и отвесил резкий удар ногой в нижнюю челюсть типа с наручниками. Он получил сорок третьим размером серьезного мужчины, и его внутренности заиграли на ксилофоне: «Иди не оглядываясь». Другой детина врезал мне такой удар в живот, что там все внутренности вывернулись наизнанку, как пуловер, и превратились в ничто.

Я рухнул как подрубленный. Здоровяк собрался с силами, чтобы продемонстрировать новый образец своего искусства боксера. Я получил боковой в скулу, прямой в лоб и начал считать звезды... Полицейский, которого я отделал, сидел напротив меня с окровавленным ртом. Он вынимал зубы один за другим, как будто отрывал лепестки ромашки, и клал на диван.