Травля (Погоня)

Она засмеялась. В первый раз. Она очень хорошо выглядела. На ней были штаны из черного шелка и что-то вроде прямой блузы небесно-голубого цвета. Волосы были перевязаны лентой. Она была похожа на студентку, которая сдала все экзамены.

— Вам все лучше и лучше!

— Благодаря вам!

— Пф…

— Да! То, что вы здесь совершили, просто сенсационно… Вам ничто не говорило, что я опасный злодей?

— Злодей не стал бы прятаться в бассейне…

— Почему?

— Потому что злодей — трус! У нее вполне сложившееся мнение. Аромат теплого масла сменился запахом гари, и Франсуаза побежала в кухню.

Классная девушка. Подумать только, я ее раньше никогда не видел, а она рискнула своей честью и безопасностью, чтобы вырвать меня из когтей полиции и смерти!

Она вернулась.

— Большие потери?

— Нет, моя котлета немного подгорела, это пустяки!

— У вас не будет неприятностей из-за меня?

— Никто не имеет понятия, что вы здесь!

— Ваши соседи?

— Я ни с кем не общаюсь…

— У вас нет дружка?

Ее нежный взгляд омрачился, как у Лакме.

— У меня был жених… Он умер…

Как пить дать! Вечная история, заставляющая плакать Марго! Умерший жених! Драма на всю жизнь. Заметьте, что это не мешает ей забавляться с другим Жюлем. Но могила покойника — это священный сад. Она там льет горькие слезы, орошая увядающую герань!

Умерший является к ней в ореоле славы, наделенный всеми достоинствами… Между тем, если б он жил и работал в мерии, в нем не было бы ничего от легендарного героя! Это был бы обыкновенный Иванушка-дурачок, который по утрам выносил бы помойное ведро и ходил бы за молоком… Он зарабатывал бы на хлеб насущный и носил бы такие ветвистые рога, что с ними невозможно было бы путешествовать по Лапландии, потому что все северные олени бежали бы за ним следом.

— Какая жалость. И с тех пор вы живете воспоминаниями?

— Да.

Я чувствовал, что она готова освободиться от этой власти.

— Вы поужинаете со мной?

— С удовольствием.

Она прикатила столик к дивану и поставила два прибора.

Очаровательный ужин. Мне казалось, что я муж милой пастушечки. Честно говоря, иногда приятно и поболеть. Только я очень редко болею и сомневаюсь в своих мужских достоинствах вне постели. Фелиси говорит, что у меня завидущие глаза. Я поклевал мясо отбивной и съел несколько ягод клубники со сливками.

— Надеюсь, завтра утром смогу уйти, — сказал я, когда она все убрала.

Она застыла, раскрыв глаза от удивления.

— Завтра? Вы сошли с ума… Вы не стоите на ногах…

— Я быстро восстанавливаюсь, вы знаете!

— Не говорите глупостей!

Она собралась выйти, но передумала.

— Вам скучно у меня?

— Что за вздор! Меня терзают сомнения, вот и все!

— Тогда прогоните их! Она вышла. Я так и сделал: мне стало совсем хорошо.

* * *

Что бы она ни говорила, на следующий день я чувствовал в себе достаточно сил, чтобы держаться на ногах. Я встал с постели, обвязав полотенце вокруг бедер. Было еще рано Позолоченный будильник, стоявший на комоде, показывал пять часов. Я ничего не слышал, никого не видел и, встревоженный, направился в кухню, где увидел на полу надувной матрас, на котором спала малышка Франсуаза. Она лежала, уткнувшись носом. Во сне она была очаровательна. Милая девчурка, ей было необходимо жертвовать собой, необходимо было освободиться от переполнявших ее эмоций.

Скрип двери разбудил ее. Она оперлась на локоть и стала протирать глаза.

— Невероятно!

— Что невероятно, Франсуаза?..

— На ногах! Вы мне только что снились. Она выпрямилась. На ней была белая пижама, которая выгодно обрисовывала ее формы.

— Быстро в кровать! А то снова простудитесь!

— У меня сердце разрывается, видя вас на земле, тогда как я, как паша, валяюсь в чистой постели!

Она проводила меня до дивана. Я рухнул на него, утомленный таким коротким путешествием. Она села рядом со мной. Ее взгляд светился странным сиянием.

— Кстати, Франсуаза, вы читали прессу за эти дни?

— Конечно…

— Что там говорят о моем деле?

— Полиция думает, что вы улетели на каком-то подпольном самолете и что вы покинули территорию Гельвеции…

— Хорошо…

Я задумался. Мне необходимо еще два-три дня, чтобы полностью восстановиться. Когда мне станет получше, я попытаюсь получить по чеку и вернуться во Францию… Только будет ли благоразумным самому получать деньги, учитывая, что мои приметы известны, а сумма весьма значительная? Меня тут же заметят и опознают. С другой стороны, необходимо предупредить Старика о том, что со мной произошло. Он, наверно, мнет сейчас швейцарскую прессу, гадая, что же случилось со знаменитым комиссаром Сан-Антонио.

Я мог бы переправить ему записку… Возможно, даже приложить чек к письму, и он разобьется в лепешку, чтобы получить по нему. Так всегда пополняются закрома… Нормальное возмещение убытков.

Вдруг я осознал, что Франсуаза рядом. Я поднес дрожащую руку к ее хрупкому затылку, и она вздрогнула от прикосновения. Потихоньку я привлек ее к себе и положил поперек дивана. Мои сухие губы встретились с ее губами и это был великий стоп-кадр «хеппи энда».