Травля (сборник)

Пятый был совершенно разрушен. Я ничего не понимаю в психиатрии, не знаю, как там все это называется, но в том, что он больше не мог себя контролировать, сомнений не было. Синяки, красные, сонные глаза. Антон постоянно хамил близким, огрызался, курил. Смешивал кофе, сигареты и успокоительное… По средам вечером в Лужниках Пятый играл с друзьями в футбол. Все те же журналисты, фотографы и редакторы. Вся эта хорошевременская херобратия. С каждым разом ребята все меньше радовались его приходу. Почему? Потому что Пятый всех достал.

– Сели! Сели! Сели, млять, скоты!

– Антоха, кончай орать!

– Ты домой вернись лучше, труп!

– Да я опускаюсь!

– Да ни хера! Вы только обрезаете! Сядь домой и стой тут! Вообще вперед не ходи!

– Ты на себя посмотри! Дай ты ближнему! Для чего ты засылаешь, если видишь, что они не могут зацепиться?

– Он открылся – я перевел!

– Ну и что толку? Все же им достается.

– Вы там поборитесь – и будет наш мяч.

– Мы поборемся – ты за собой следи! Ты уже всех достал своим криком! Нужно же уважение к людям иметь.

– Какое уважение?! Я бегаю туда-сюда, а ты от углового флажка по воротам херачишь!

– Мы что здесь, все на кубок играем?

– Конечно, не на кубок! Вы поделились так, что у нас в команде одни пассажиры, и они нас возят в свое удовольствие – какой уж тут кубок?!

– Давай переделимся, чтоб ты не вонял.

– Отец твой воняет.

– Антон, следи за языком!

– Сам следи, мудак!

– Антон, давай ты успокоишься, наконец! Мы сюда приходим не орать, а поиграть в свое удовольствие.

– Да у вас все в свое удовольствие! Что в жизни, что здесь. Вы ни в реальности не можете побороться, ни здесь.

– Антон, не нравится – играй с другими!

– Можешь не волноваться – больше не приду!

Антон с женой уехали в Петербург. На два дня. Рассудили, что короткое путешествие пойдет на пользу. Дурак и дурочка. Хорошего пути! Мы пробрались в их квартиру. Если честно, мне было очень интересно узнать, как он живет. До этого момента я только слышал их дом, теперь же смог увидеть: гостиная, спальня, детская. Признаться, жил он неплохо. Я даже представить себе не мог, что журналист может позволить себе такую обстановку. Что тут скажешь? Москва-Москва. Я ходил по его квартире, рассматривал вещи и думал, что ведь так, если бы жизнь только была справедливой, мог бы жить и я. Не знаю почему, но в память мне врезалась его книжная полка. Книги были разбросаны по всему дому, в туалете, в гостиной, в кухне. В коридоре разместилась натуральная библиотека, но я запомнил только те, что стояли над его рабочим столом. Рахманинов, Шаляпин, Мережковский, Тарковский, Герцен, Бродский, Кандинский, Бердяев, Бунин, Ростропович, Любимов, Буковский, Барышников, Набоков, Солженицын, Газданов, Лихачев, Шаламов, Нуриев, Алехин и Куприн. Думаю, Пятый даже не задумывался, что объединяло всех этих ребят. Да и вряд ли он мог представить себе масштабы операции, которая стремилась связать его с ними.

Когда я зашел в детскую, Кало как раз застегивал ширинку. Сперва я почувствовал неприятный запах, затем посмотрел на кроватку.

– Зачем ты это сделал?!

– Живот прихватило.

– Это же детская кроватка, Кало!

– Слушай, а мне-то что? Мы здесь для чего вообще? Разве не ты говорил, что мы должны прессовать его по всем фронтам?

– Да, но это же все-таки ребенок, блин… Он-то тут при чем? У всего же есть рамки…

– Какие рамки, Лев? О чем ты говоришь? Может быть, тебе вдруг стало жаль его?

– Да не жаль мне его! Я вообще думаю о другом!

– О чем?

– О том, что мы можем перегнуть, понимаешь?

– Перегнуть? Ну и хорошо! Свалит пораньше, нам-то что?

– Да нет же… Я говорю о том, что он может что-нибудь натворить с собой. Ты посмотри на него! Он уже сейчас себя не контролирует. Бросается на жену, я ездил смотреть, как он играет в футбол с друзьями – он натуральный псих, орет на своих и чужих, постоянно нарывается на драку, катится с двух ног в людей.

– На футболе все так себя ведут. В России любительский футбол заменяет людям кабинет психоаналитика. Это даже хорошо, пускай выплескивает часть эмоций.

– Мы говорили, что собираемся превратить его жизнь в ад. Нам это удалось. Только мы не подумали, как будем этот ад контролировать. Он готов сорваться на любого человека в городе. Пятый постоянно огрызается, не прощает никакого хамства.

– И что?

– А то, что он в любой момент полезет в драку, и какой-нибудь хач проломит ему голову.

– Ну, если это произойдет случайно, как мы можем на это повлиять? Такая агрессия сейчас в стране, сам понимаешь, даже мы с тобой можем пострадать.

– Дядя Володя нам этого не простит.

– Я думаю, дядя Володя будет рад.

Стоит признать, что с дерьмом в детской Кало хорошо придумал. Неизвестно, как бы Пятый повел себя в тот вечер, ожидай его тишина, уют и покой. А так…

Открыв дверь, Антон понес спящую девочку в кроватку, но, что естественно, уложить ее не смог. Он передал дочь жене и сказал: «Не заходи туда». Пятый взял в кухне мешок для мусора, сам перестелил кроватку и сказал Арине, что пойдет прогуляться. Ну разве не хорошо?