Травля (СИ)

Она пыталась расспросить проклятых в тумане, но они ничего не могли рассказать об Болли Бранде. Все, с кем она говорила, утверждали, что он находился уже здесь, когда они сюда попали. Он был из «древних» — так проклятые называли тех, кто жил и попал сюда очень давно. Насколько давно знали только они сами. А может, даже они уже и не помнили. Ни с кем из Древних Кэрол поговорить не удалось, они не приходили на ее призыв. Ее дар был над ними не властен, так ей объяснили проклятые, не мог подчинить их волю, потому что в них было достаточно сил для того, чтобы воспротивиться. Древние не были пленниками черного тумана, этой силы, они были уже частью его самого. Так случалось со всеми проклятыми, которые находились здесь достаточно долго. И это только подтвердило опасения Кэрол. Она оказалась права в своих догадках. Это повергло ее еще в больший шок и уныние.

Габриэла ее предупреждала. Говорила — умри, чтобы не узнать.

«Кого ты породила, несчастная?!». «Убей его!». Она помнила каждое слово Габриэлы, смысл которых начала осознавать только теперь. Что же, избежать смерти ей не удалось, она все-таки умрет и не узнает, что будет с ее мальчиком дальше. При жизни не узнает. Но что с ней будет, когда она попадет в черный туман? Будет ли ее еще интересовать своя земная окончившаяся жизнь и те, кто в ней остался? А если нет? Если, попав туда, она оставит своего мальчика, станет такой же равнодушной и безразличной… такой же «неживой», утратившей все человеческое субстанцией, нечто, являющимся в своем прижизненном облике, потерявшей всякую связь с миром живых? Ведь проклятые, с которыми она общалась, были именно такими. Пустыми. Жертвы тумана — нет. Они были другие, больше походили на живых, хоть таковыми и не были. С ними можно было общаться, как с тем, кем они были при жизни. Они сохраняли привычки и повадки, все из своей жизни. Может быть, со временем, они тоже все это утрачивали, и становились похожими на проклятых. А потом просто сливались с этим туманом, становясь ее частью, как Древние. Может, этот туман — это и есть миллионы этих душ, которые, растворяясь, поглощали другие души? Не туман, не облако, не тьма или что-то еще, а просто проклятые души, застрявшие в каком-то пространстве между мирами? Может, в этом проклятие — попадать с эту пустоту, образовавшуюся между мирами, после смерти, в вечный плен, и затаскивать сюда других? Но зачем? Ладно, если ее род прокляли, и они были обречены на это, но для чего сюда затаскивать других?

Так Кэрол и ломала себе голову, пытаясь найти ответы на мучающие ее вопросы, на какие-то находила, но на самые главные и основные — нет. Может быть, она найдет их после смерти, когда попадет туда, но вдруг тогда будет уже поздно?

Более-менее восстановившись, не до конца, Кэрол пошла за Кевином. Ждать полного исцеления она не могла, слишком мало времени у нее оставалось. Луи и Парик снова появились, чтобы попытаться ее остановить, но на это раз Кэрол даже не успела взять Кевина за руку.

Она проснулась оттого, что кто-то стал лить воду прямо ей на лицо.

Вода попала в нос и рот, Кэрол захлебнулась и подскочила, не понимая, что происходит. Кашляя, она вскинула голову и увидела, как выскакивает из ее камеры Торес и, захлопнув дверь, торопливо запирает, зажав под мышкой пластиковую бутылку. Встретившись с Кэрол взглядами, она отскочила назад от решеток на безопасное расстояние.

— Прости! Но я не позволю тебе больше это делать!

— Ты-ы-ы, — хрипло протянула Кэрол, впадая в ярость и исступление, и вскочила, бросаясь к решеткам.

Но Торес была вне ее досягаемости.

— Я не знаю, что ты делаешь и зачем, но больше ты этого делать не будешь, потому что это слишком сильно тебе вредит. Я не позволю тебе себя уничтожать. Так что заканчивай с этим. Я серьезно.

Протянув руки между прутьями, Кэрол в бешенстве закричала, пытаясь до нее дотянуться.

Встретившись с ее кроваво-красными глазами, Торес невольно попятилась, хоть и была вне досягаемости заключенной. Пытаясь сохранять хладнокровие, она развернулась и неторопливо ушла, не обращая внимание на вопли и рычание обезумевшей женщины.

Позже, когда Торес принесла заключенной ужин, та даже не встала, сердито отвернувшись к стене.

Торес постояла, изучая ее долгим взглядом, потом тихо сказала:

— Не обижайся. Пожалуйста.

Кэрол медленно повернулась и остановила на ней печальный взгляд уже вернувшихся в свое нормально состояние глаз.

— Почему ты это делаешь? — хрипло спросила она. — Зачем?

— Но это же… ужасно! — Торес невольно содрогнулась. — Зачем ты это делаешь с собой? Как ты можешь выносить… это?

— Могу. И это не твое дело, понимаешь? Ты не имеешь право в это вмешиваться.

— Прости, но… имею. Это право дал мне твой муж.

Кэрол взвилась, подскочив, как змея, в которую швырнули палку.

— Муж?! У него тем более нет никаких прав в это лезть!

— Я не спорю. Я не в курсе ваших отношений. Но он сам так не считает. И он велел мне не позволять тебе себе вредить.