Травля

— Адвокат, конечно, может и возражать, но я в таком случае его спрошу: какие два понятия характеризуют организованную группу?

— Предварительная договоренность и так называемая устойчивость.

— Чем характеризуется устойчивость?

— Устойчивость как признак организованной группы заключается в установлении между соучастниками тесных связей, неоднократности контактов для уточнения и проработки будущих действий. Между соучастниками возникают особого рода отношения по взаимодействию в ходе совершения преступления.

— Отлично. Являются ли подозреваемые друзьями в социальных сетях?

— Многие — да.

— Можем ли мы сказать, что социальные сети — это особый род отношений?

— Можем…

— Станете ли вы, дорогой адвокат, отрицать, что организованная группа обладает большей общественной опасностью?

— Нет, не стану.

— Вот и славно! Тогда давайте продолжим по пунктам. Думаю, вам прекрасно известно, что на устойчивость группы может указывать множество признаков. Я не буду утомлять наших телезрителей, а потому перечислю лишь несколько. Например, одним из признаков организованной группы является длительность существования. Сколько существуют социальные сети?

— Десятки лет…

— Еще одним признаком является наличие руководителя… Был ли человек, который придумал и стал руководить социальной сетью?

— Был…

— Отлично. Идем дальше. Еще один признак — единство способов преступной деятельности. Правильно ли я понимаю, что все подозреваемые сделали перепост?

— Правильно…

— Очень хорошо! И вот еще — техническая оснащенность группы. Не ошибусь ли я, если скажу, что каждый участник группы обладал устройством, посредством которого мог сделать перепост пустого сообщения?

— Не ошибетесь…

— Не знаю, нужно ли мне продолжать, дорогой адвокат, но, чувствуя свою ответственность перед нашими телезрителями, я, пожалуй, задам вам последний, подытоживающий вопрос. Могли бы вы перечислить нам способы доказывания?

— Подтверждение того, что обвиняемые были группой?

— Именно! Не стройте из себя дурачка, господин адвокат!

— Их множество. Длительное совместное знакомство, родственные связи, единство связей на основе национального признака…

— Вот-вот! Являются ли подозреваемые гражданами нашей империи?

— Являются…

— Спасибо!

— Так, друзья, хватит! Мне, как судье, совершенно очевидно, что подозреваемые виновны. Впрочем, дело за присяжными и телезрителями. Напоминаю, если вы считаете, что все двести тысяч подлецов должны понести наказание — можете ничего не делать. Как и в других случаях, согласно устоявшейся в нашей стране традиции, ваше бездействие будет расценено как согласие с судом. Если же вы считаете, что двести тысяч подонков должны быть спасены — отправьте нам сообщение. Напоминаю, что в таком сообщении вы должны указать свои инициалы, год рождения, номер паспорта, место фактического проживания и размер одежды… Ну что же, а мы вновь уходим на рекламу — не переключайтесь!

пауза

Важный эпизод главной партии, в котором кое-что начинает проясняться

Сегодня вечером я дам лучший концерт в своей жизни. Я буду сдержан, последователен и почти незаметен. Важно звучать не самому, но дать зазвучать голосу композитора. Я дождусь, когда в зале повиснет тишина, и вступлю:

— Месяц назад мне позвонил Лев, мой старший брат. Я был немного удивлен, потому что мы никогда особенно не общались. Знаете, десять лет — плохая разница. Говорят, что между братьями должно быть гораздо меньше. Единственное, что у нас было общего, — голос.

В последние годы Лев жил отдельно. Раз в год приезжал на день рождения мамы, раз в месяц, пока в этом была необходимость, переводил нам деньги. Я часто бывал с концертами в Москве, но брат никогда не посещал их. Лишь однажды, как раз за неделю до этого звонка, он появился на моем выступлении, но и тогда ушел уже во время второй части. Если честно, я был уверен, что его звонок вызван именно этим. Вероятно, подумал я, брат решил извиниться, но нет, оказалось, что нет…

Брат позвонил в субботу. Я был уже здесь, в Лугано, готовился к воскресному концерту.

— Ты в Швейцарии? — спросил Лев.

— Да, — ответил я.

— В Лугано, да?

— Да. Ты чего звонишь? Что-то с мамой?

— Нет-нет! С мамой все хорошо! Не беспокойся! Но вот то, что ты в Лугано, — это очень хорошо! Не планируй ничего на завтра! Я тоже прилечу. Нам нужно поговорить.

— Может, перенесем все на послезавтра?

— Нет! Послезавтра меня уже не будет…

— Где тебя не будет, Лев?

— Нигде!

Я ничего не понял, но насторожился. Знаете, больше всего меня удивил не звонок даже, не это странное «послезавтра меня уже не будет», но интонация, звукоизвлечение, с которым говорил брат. Лев всегда был человеком шумным, веселым, в какой-то степени даже дерзким, он никогда бы не стал просить о встрече таким тихим, кротким, будто остинато пиано, тоном…

На следующий день он действительно прилетел. Лев выглядел растерянным. Ну, может и не растерянным, но, во всяком случае, чем-то озадаченным. Признаться, я смотрел на него как завороженный. Вся эта ситуация, безусловно, очень заинтриговала меня. Судите сами: мой брат не разговаривает со мной годами и вдруг прилетает в Швейцарию.