Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Страдание Марши Линеган было преобразующим и искупительным, но есть немало пациентов, которым, видимо, никогда не избежать мучений, приносимых им Дитом, у которых вообще нет возможности трансформировать в опыте детское всемогущество и невинность. Они остаются в лимбе навсегда. Как мы увидим ниже в клиническом случае Дианы, можно укрыться в своем психическом убежище, и, видимо, тогда невинность становится «злокачественной» (Bollas, 1995: 200–201), то есть вступает в порочный сговор с инвертированной агрессией и становится оправданием для всякого злоупотребляющего поведения личности-хозяина. У такой личности детская невинность и угнетающая ярость взаимосвязаны в динамике «жертвы и преступника». Кристофер Боллас различает злокачественную и доброкачественную невинность. «Доброкачественная невинность очень важна для формирования личности каждого человека». Она обеспечивает необходимую иллюзию абсолютной безопасности – «веру в „золотой век“, когда все было прекрасно» (Bollas, 1995: 200–201). Доброкачественная невинность позволяет медленно накапливать опыт и постепенно гуманизировать всемогущие психические энергии.

Если же травма наносит свой удар и примитивные защиты берут верх, то невинность отщепляется, остается в бессознательном (в лимбе) и становится «абсолютной». Боллас считает, что невинность является злокачественной, когда человек настаивает на своей абсолютной невинности на протяжении всей жизни и всегда ищет кого-то другого, чтобы обвинить его в злоупотреблении по отношению к нему:

Ребенок, переживший насилие, теряет свою доброкачественную невинность навсегда. Это большая трагедия. Люди, которые участвуют в современном фестивале виктимологии, низводят трагические последствия насилия до банальности, когда настаивают на абсолютном и безоговорочном доказательстве невинности человека, а не на исходной доброкачественной невинности… Некоторые люди, обладающие злокачественной невинностью, могут претендовать на свою абсолютную невинность всю свою жизнь и назначать определенные объекты (матерей, отцов, мужчин, гомосексуалистов или кого-либо еще) на роль вечных злодеев, выторговывая сочувствие к себе. Они хотят заставить нас всех уверовать в их невинность.

(Bollas, 1995: 201)

После того как нетрансформированная «абсолютная» невинность оказывается запертой в крипте лимба и изолированной от реальности тиранической и демонической, расчленяющей фигурой по имени Дит, во внутреннем мире человека, пережившего травму, начинается процесс дезинтеграции. С позиции клинических понятий формируется адская пара инфантилизма и грандиозности, то есть, с одной стороны, потребности в зависимых отношениях, а с другой стороны, тиранического праведного гнева (если эти потребности остались неудовлетворенными). Такое состояние хорошо известно в психоаналитической литературе как пограничное личностное расстройство. Многие клиницисты, мыслящие в рамках теории объектных отношений, основываются на гипотезе, что центральное место при этом расстройстве занимает садомазохистская внутренняя диада (см.: Kernberg, 1975: 226–229; Masterson, 1976, 1981). Она вносит значительный вклад в трудности, возникающие в ходе психотерапии таких пациентов, которые могут одновременно быть высокомерно праведными и паразитически инфантильными.

Диана: злокачественная невинность

«Диана» пришла ко мне за помощью в связи с ее новыми любовными отношениями и острыми паническими реакциями, наступающими при мысли о возможной потере этого нового мужчины. У нее уже была череда трудных отношений с частыми вспышками гнева, после которых «народ как ветром сдувало». Вскоре обнаружились ее ранние воспоминания о себе как об экспрессивном и живом ребенке. Видимо, ее эмоциональная жизнь претерпела серьезную катастрофу в возрасте около четырех – пяти лет. В то время родился ее младший брат с органическим поражением мозга, и ее родители с головой ушли в заботы об этом неполноценном, но во всем остальном «прекрасном» мальчике. Его нужно было часто возить в далекий город для специального лечения в больнице, и Диану отодвинули на второй план. Диана помнит чувство близости с матерью до рождения брата, но потом «все изменилось». То же касалось ее отца.