ТРЕБУЕТСЯ ЧУДО. Сказки большого города

— А кто говорит, что кривой? — выламывался Ангел. — Прямой как стрела…

— Не выламывайся, — строго сказал Ильин. Обиженно даже сказал. — Знаешь ведь: связь с конторой, с трестом. Прямая.

— Это она отсюда прямая, а в конторе, замечу, цельный пульт разных номеров, тычь штекером — не хочу. Таких, как мы, прямых, у них, знаешь, сколько?.. Вот и ткнул не в ту дырку…

— Чего ж ты с ним разговаривал? Сказал бы, что ошибся…

— А зачем? Скучно ведь… Ему скучно. Мне скучно. Тебе скучно. А тут потрепались — так хоть какое-то развлечение. Расслабуха, по-научному — релаксация…

— Ну-ну, — сказал Ильин.

Неприятно ему было. Не заслужил он, считал, такого отношения со стороны Ангела. Поэтому и ограничился нейтральным «ну-ну», поэтому прихватил с пола сундучок с инструментом, с тестерами-шместерами всякими, поэтому приступил к скорому и внеплановому обходу сложного котельного хозяйства, поскольку обход предполагал молчание, а разговаривать с Ангелом сейчас не было у Ильина никакой тяги.

Не тут-то было. Опять зазвонил телефон, на сей раз — городской, на пульте.

Ильин про себя матернулся, поднял трубку.

— Ну? — хамски спросил.

— Будьте любезны, — сказали ему вежливо, — позовите к аппарату Владимира Ильича.

— Ошиблись номером, — рявкнул Ильин, трубку бросил. И не утерпел, поведал-таки Ангелу: — Ошиблись номером.

— Не глухой, — отпарировал Ангел. Он тоже счел уместным обидеться и чуток помолчать. Полезно. А телефон вновь брякнул.

— Ну что за блинство! — интеллигентно выругался Ильин. Снял трубку: — Да?

— Слышь, мужик, — басом сказали из нее, — там у тебя Лейбы Боруховича не видать?

— Не видать, — честно ответил Ильин и положил трубку.

Снял — положил, поднял — бросил… Глагольные пары. Еще можно: взял — уронил.

Телефон — опять. Вот и третья глагольная пара пригодилась.

Взял трубку:

— Слушаю?

А оттуда — женским томным контральто:

— Мне бы Иосифа Виссарионовича, молодой человек…

— Не могу! — ликуя, сообщил Ильин.

— Почему? — сильно удивилось контральто.

— Потому, что исчез он из виду аж в апреле одна тысяча девятьсот сорок второго года. Так что звиняйте, тетя… — И, по-прежнему ликуя, уронил трубку.

— Чего это ты развеселился? — осуждающим тоном спросил Ангел.

— Звонок дурацкий. Иосифа Виссарионовича баба просила… Надо же — такое совпадение!..

— Дурак, ты и есть дурак. — Ангел выражений не выбирал. — Ты всю цепочку протряси. Не много ли совпадений? Владимир Ильич, Лейба Борухович, Иосиф Виссарионович… Вгаги России, блин!.. А кого следующего спросят, думал? Климента Ефремыча? Вячеслава Михалыча? Лаврентия Палыча?.. И никаких, значит, подозрений, кореш, так?..

А в самом деле, ужаснулся Ильин, что же это я ни фига не просек? Что же это, как кретин какой, гыкаю смешному совпадению, а вглубь, в суть самую заглянуть не дотумкал? Меня ж на раз покупают!..

— То-то, — сказал Ангел, хамло, подслушав мысли, — сообразил убогий. Что Тит сказал? Тебя гебе ищет. Это факт. Зачем — неизвестно. А все эти провокационные звоночки покойным вождям, о которых здесь никто не помнит, — тут уж совсем все запуталось. Выходит, никто не помнит, а ты помнишь? Выходит, ты все-таки шпион? Тогда откуда? Из далекой страны победившего коммунизма? Чего ж они, мудозвоны, добиваются? Вывести тебя из равновесия? Чтоб, значит, ты запаниковал и в жуткой панике нечаянно выдал бы все явки, шифры и пароли?.. Ну, я торчу от них!.. Во-первых, по-идиотски добиваются, а во-вторых, хрен добьются: ты ж никаких паролей в жизни не знал. А они в жизни не знали, кто ты. И не знают, хотя тщатся. Так? — И, не дожидаясь подтверждения, сам себе подтвердил: — Так. Они тебя отпустили чуть-чуть — гуляй, бобик, но пасут, через Тита вон пасут, через еще кого-нибудь, стукачей кругом — тьма, а тут явно чего-то стряслось, раз они в открытую проклюнулись…

— Что стряслось? — Ильин растерялся.

Ангел соображал лучше него, рассуждал точнее, думал быстрее, Ильин терялся под натиском стремительного Ангела, но ему простительно это было: больной все-таки, официально чокнутый.

— Думай, думай, — наказал Ангел.

— У меня голова заболела.

Голова и вправду начала привычно заводиться — как под током.

— Прими таблетку и думай. Что могло случиться? Что они нарыли? Где нарыли? Ну, ну… Может, в деревне? Может, ты забыл что-то?..

— Не нукай, — обозлился Ильин. Достал из кармана пластмассовый флакон, выкатил на ладонь янтарную капсулу, слизнул ее. — Ничего я не забыл. А что забыл, то забыл — не вспомнишь.

— А они вон вспомнили за тебя, зуб даю… И опять телефон загремел, опять внутренний. Ну, прямо — Смольный!..

— Котельная, — представился Ильин.

— Котельная? — переспросили женским голосом, Ильин узнал диспетчершу. — Ильин?.. Здравствуй, Ильин, сто лет тебя не слышала, соскучилась — страсть, Ильин ты мой никудышный. А слетай-ка, Ильин, в сто пятнадцатую, слетай мигом, у них там батареи чего-то не тянут, замерзают жильцы, льдом уже покрылись, понял, Ильин?

— Ну, понял, понял, не части, я тебя тоже люблю, — сказал Ильин, знал он эту диспетчершу, вздорную, в общем, бабу, но к нему, к Ильину, хорошо относящуюся. — Уже иду, солнце мое.